Девять минут до взрыва
Шрифт:
Вольф выщелкнул из камеры кассету. Положил отснятую пленку в барсетку, а ее саму прикрепил к поясу брюк. Затем вставил в камеру новую непочатую кассету, а саму камеру передал соратнику.
– Вот что, Антон! Давай поступим так. Когда переночуем… на утро еще раз прозвонишь Шульцу! Если не будет отмены, то днем отправитесь к воронежским соратникам: ты, Топор и Паук. Отснимешь там матерьяльчик… желательно, чтоб понатуральней, да? Поедете на «чероки»! Ну а я с двумя остальными товарищами… – он зевнул в кулак.
– Мы прям с утречка попылим в сторону столицы: для участия всей нашей бригады в этой провинциальной
Глава 4
Светило, казалось, навечно зависло в зените; знойное марево, воздух дрожит, плавится от жары.
Пот заливает глаза; веки слипаются, нутро горит, горизонт плывет, качается, состояние на грани обморока…
Отчасти спасало то, что Краснов, его сослуживец Толя Измайлов, – конопатый разбитной парень, воронежский земеля, «комод» из второго взвода – а также еще трое бойцов, занимают позицию в зеленке, в зарослях кустарника, неподалеку от поросшего камышами, сильно обмелевшего из-за летней жары ручья. Два часа пополудни, мать его етти. До наступления сумерек, до того известного лишь командованию часа, когда закончится внеплановая проческа восточного сектора Сунженского леса, вполне можно превратиться в кусок вяленой солдатской говядинки. По минимуму, еще пять часов им здесь торчать. Потому что раньше девятнадцати ноль-ноль – если не случится форс-мажора – отцы командиры не отдадут приказ сниматься «секрет-засадам», дабы не дать возможности «духам» выскочить из затягивающегося мешка и перебраться в самый последний момент в одно из окрестных сел.
Ближайшее из таковых – ингушское село Али-Юрт, до околицы которого от их «скрытки» не более километра. Из леса туда ведет не только проселочная дорога, но и тропы, проложенные через подлесок и вдоль берега ручья. За спиной, в паре сотен метров, западный край прорезающей местность от осетино-ингушской границы до села Али-Юрт балки Мюрат (ее прикрывают сразу две засадные группы). Впереди и слева всхолмленные лесные массивы: хочешь, шпарь через зеленку в Пригородный район, – до поселка Сунжа каких километров шесть – а хочешь, уходи на юго-восток в Галашки, где тоже найдется где укрыться одиночке ли или даже целой волчьей стае. Связь с замкомроты Шинкаренко по УКВ (он находится с теми двумя группами, что блокируют проход по дну балки). Ага… легок на помине!
– «Береза», «Береза», я «Сосна»!
Краснов перевернулся на спину, вытащил из кармашка «лифчика» «кенвуд», – рация была как вытащенный только что из печи пирожок, обжигала пальцы – поднес к спеченным в корочку губам.
– «Б-б-береза» на связи!
– Что ты там блеешь?! – сердито переспросил замкомроты. – Эй… воронежские… вы что, уснули там, что ли?!
В динамике что-то щелкнуло, затем в эфире прозвучал незнакомый голос с глумливыми интонациями:
– Воронеж – куй догонишь! Где свиньи жируют, там волки пируют!..
– К-кто это? – Краснов ощущал себя настолько обессиленным, что каждое слово, каждое движение давалось ему с превеликим трудом. – Кто г-говорит?
– Хрен в пальто! – в эфире прозвучал тот же насмешливый голос. – Эй, ва-арона из Ва-аронежа!.. Ца могаш яц хьо? [10]
– Че-го?
– Са-авсем, вижу, бальной! Будем бачка тебе рэзать, «варона»! Жди в гости… ха-ха-хааау-акбар!
– «Береза», ты с кем это говоришь?! – вновь послышался сердитый голос замкомроты.
10
Не болеешь? (ингуш.)
– Что за бред?!
– В-виноват… помехи в эфире!
– Смотри у меня! Не спать! Смотреть в оба! Если прогавите «духов»… я тебе, боец, лично башку откручу! Ясно?!
– Т-так точно.
– Конец связи.
Краснов сунул рацию обратно в кармашек распаузки. Поднес к глазам бинокль, вглядываясь сквозь марево в лесистый склон холма по другую сторону проложенной здесь некогда – нынче заброшенной – грунтовки. Кажется, никого… Зной выжигает внутренности, все время хочется пить. Отцепил фляжку… она оказалась пустой. Рядышком, в кустах, смахивающий на лешего из-за маскировочного прикида и понатыканной во все щели в экипировке веток, зашебуршился Измайлов. Тоже «угорел»: голова и шея как у бабы во время страды, на пашне, в солнцепек, повязаны платком-банданой; глаза красные, как у кроля, губы в засохших корочках…
– Димка, попить бы.
– Счас слетаю к ручью, Толян!
– Может я? Мочи нет, как жарко…
– Не-е… ты уже ходил! Помнишь? Теперь моя очередь! – Бойцы… давайте-ка фляги! У кого-то был пустой фунфырь из-под минералки?! Давайте сюда все емкости! Я смотаюсь к ручью, воды наберу!! Измайлов!
– Ну?
– Гну! Ты за старшего! Бди! Никому не спать! Пацаны… – он напоследок ткнул кого-то в высунувшиеся из высокой травы подошвы берцов. – Не спать… Боец, мля! Бдите… а то я вам сам вместо духов головы поотрываю!!!
Краснов собрал емкости, закинул за спину «калаш». «Броник» и каску в такую жарень таскать сродни самоубийству, пусть себе лежат под кустиком. Согнувшись в три погибели, метнулся через полосу кустарника к ложбинке, заросшей местами уже пожухшими камышами…
От ручья повеяло свежестью. Он присел на корточки: первым делом ополоснуть лицо… потом напиться вволюшку. И лишь после этого он наполнит водой все баклажки, который прихватил с собой…
Откуда-то из-за спины послышался легкий шум.
Краснов обернулся – что там еще такое? Может, зверь какой?
Из камыша, в полный рост, прямо на него вышел какой-то чел в «комке», с повязанной зеленой косынкой головой, в новенькой «распаузке», из кармашка которой торчит кончик рации, с обрезанными перчатками – его заросшие черным курчавым волосом руки спокойно, казалось бы, покоились на переброшенном на грудь «АКСУ»…
Вслед за ним – еще один смуглый «душок», этот с бородой – видать долго из лесу не выходил…
И еще вое «бородачей».
Краснов открыл рот, – хотел заорать в полный голос, предупредить пацанов об опасности – но вдруг понял, что он не способен издать ни звука. То ли страх его парализовал, то ли это было последствием полученного им теплового удара…
И все же он – из последних сил – стащил с плеча «калаш», понимая, что жить ему осталось по любому всего-то пару мгновений.
– Тссс! – смуглявый горбоносый крепыш, смутно кого-то ему напомнивший из уже виденных им людей, приложил палец к губам. – Не шуми… не ори, если хочешь жить, да?.. Вставай! Эх ты… «варона» из Варонежа… хе-хе!