Девять минут до взрыва
Шрифт:
– Дайте закурить.
Паук дал ему початую пачку сигарет.
Это были его, Краснова, сигареты.
И зажигалку свою он узнал…
И мобила, которую Паук выложил на стол, тоже была его…
Краснов сделал несколько глубоких затяжек. То ли пережитого за эти дни, включая то, что произошло только что в лесу, то ли из-за выпитой залпом водки, но он быстро «поплыл»… он как-то слабо соображал, где находится и кто эти люди…
Откуда-то, словно из тумана, выплыло лицо того парня, который «исполнил» Антизога.
–
Только сейчас Краснов расслышал знакомый рингтон.
– Какая-то девушка тебя просит! – склонившись к нему, едва не в ухо крикнул Паук.
– Ну че, будешь с ней говорить?
Краснов медленно кивнул головой. В руке у него оказался его собственный сотовый.
– Алло?! Дмитрий?! Вы меня слышите?
– Д-да, с-с-слышу, – язык почему-то стал деревянным и простые слова ну никак не хотели выговариваться. – А в-вы… к-к-кто?
– Я подруга Ани Пашутиной! Мы в общежитии вместе живем!
– А-а…
– Дмитрий, вы наверное еще не в курсе… Сегодня… около шести вечера… Аню у б и л и!
– Что??? К-к-как уб-били?!!
– Ее зарезали… в квартале от общежития! Говорят, какой-то не то кавказец, не то таджик хотел выхватить у нее сумку! Она стала сопротивляться и тот пырнул ее ножом!! Алло?! Дмитрий?! Вы меня слышите…
Он выронил сотовый…
На глаза надвинулась кровавая пелена; в следующую секунду он стал медленно заваливаться на бок, стремительно теряя остатки сознания…
Глава 9
Все, что происходило с ним на протяжении последующих нескольких часов Краснов помнил крайне смутно.
Кажется, его затащили в машину и уложили на заднее сидение. Но что это был за транспорт, куда они отправились из Литкарино и где он провел ночь и первую половину следующего дня?.. Все смешалось в голове; он то ли заболел на нервной почве, то ли употребил такое количество «лекарства», что из-за выпитой водки у него на какое-то время перемкнуло мозги.
Более или менее Краснов очухался лишь ближе к вечеру. Он так и не понял, кто именно его растолкал: Шульц постарался или кто-то из здоровяков братьев Мясоедовых. Он спал на поролоновом матраце, одетым; кто-то из парней проорал дурным голосом: «Па-а-адьем!!!»
Краснова мутило; пошатываясь, он кое-как выбрался из комнаты…
– Ты чё, Димон? – услышал он голос Шульца. – Хреново? Иди ополоснись! Умывальник возле сарая!
Краснов выбрался во двор. Насколько он понял, насколько он способен был видеть и соображать, он сейчас находился в каком-то частном домовладении. Сам дом был не очень похож на тот, где его держали двое с лишним суток в подвальном помещении. Этот сложен из белого силикатного кирпича, а сам участок огорожен высоким деревянным забором…
Он зашел за сарай; его вывернуло буквально наизнанку – рвота была столь сильной, что он вынужден был держаться рукой за стену сарая, иначе
Спустя несколько минут ему полегчало. Во всяком случае, спазмы прекратились. Но теперь он ощущал другую боль – саднило левое предплечье. Причем болело так, словно с него содрали кусок кожи.
За сараем обнаружилась деревянная будка – это была уборная классического деревенско-дачного пошиба. Зашел, справил нужду. Снаружи его поджидал Шульц, он же показал место, где находится умывальник, где можно ополоснуться и привести себя в порядок.
– Ну ты и нажрался вчера, Димон! – сказал Шульц. – Утром пытались тебя похмелить, но ты всосал еще с поллитры водяры… и опять вырубился! Вообще-то у нас «сухой закон»! Но тут сам Вольф приказал хорошенько тебя накачать… это ж чисто для профилактики, чтоб тебя не переклинило!
Краснов снял рубашку. Скосил глаза на левой плечо, приподнял локть, чтобы получше рассмотреть изображение – там была нанесена… татуировка!
А именно: свастика! А над ней – имперский орел, держащий в когтях венок… Чуть ниже, под паучьим изломанным крестом вытатуированы три буквы – «Н», «С» и «О». Вместе – НСО.
– Какая сука… кто это сделал?! – процедил он, уставившись тяжелым взглядом на Шулепина. – Я задал вопрос, Шульц!
– Ага… очухался! – послышался голос из-за спины. – Ну ты и дал «джазу», братишка! Силен водку пьянствовать! Оклемался?! Ну и отлично: у нас на эту ночь намечено важное мероприятие!
Краснов обернулся. К ним подошел мужик, одетый в «комок» – рослый, плотный, с обритым наголо черепом, лет примерно тридцати. С поясной кобурой на правом боку, из которой торчит рукоять пистолета. Это был Паук – тот самый парень, что приговорил Антона Снаткина.
– Хайль! – негромко произнес Паук. – Камарад, тебя хочет видеть Вольф! Так что в темпе умывайся… и пойдем в дом!
– Я хочу знать, кто… кто это сделал, – Краснов выставил напоказ свое левое предплечье, где красовалось свежевыколотое изображение свастики и орла.
Паук ухмыльнулся.
– Так ты ж сам, Димон, попросил, чтоб тебе сделали «тату»!
– Я?
– Ты! А то кто же!
– Когда?
– Да этой ночью! После того, как мы перебрались на новую «явку»!
– Ничего не помню. Как ножом отрезало…
– У меня такая же «тату»! Показать?
Паук расстегнул камуфлированную куртку, выпростал из рукава левую руку и продемонстрировал свою татуировку. Действительно – тату один в один, как у Краснова. С одной лишь разницей: на изображении, вытатуированном на предплечье Паука, вместо свастики красуется кельтский крест.
– И у меня! – сказал Шулепин. – Счас покажу!
– Потом, парни, сейчас нет времени! – сказал Паук. – Димон, давай-ка ополоснись, зубья почисти… Шульц, дай ему мыло и новую щетку! И возвращайтесь в дом – с тобой, Краснов, наш старший хочет поговорить!