Девять писем для Софии
Шрифт:
Во сне было намного лучше, чем здесь, в этой тесной невзрачной комнате. И, хотя зажимаешь нос, ты всё равно ощущаешь тошнотворную вонь безнадёжности. Я повернула отяжелевшую голову и поймала на себе встревоженный взгляд отца. За пару недель он постарел на несколько безутешных лет. Даже в густых чёрных волосах, которые я так любила взлохмачивать, поблёскивали первые седые пряди. Не помню, что я их когда-нибудь раньше видела. А может быть, это была вовсе не я, может быть, я никогда не смела прикасаться к его волосам, а наблюдала, всегда только наблюдала… Боже мой! Мысли путаются прямо как тогда, в тот странный день, когда я стала двойником. Помню, как отвернулась мама, закрыв руками лицо. Наше счастье отцвело, как ветка сирени на подоконнике у распахнутого окна… Осыпалось, сморщилось, увяло… «То участь всех: всё жившее умрёт и сквозь природу
2
У. Шекспир. Гамлет.
Никто из них не сказал мне правду. А я не призналась, что всё вспомнила. Мы упрямо хранили молчание, но всё понимали без слов. С этой минуты и до сегодняшнего дня я продолжала ощущать присутствие сестры-близнеца. Она наблюдала за каждым моим жестом, вслушивалась в каждое слово, жадно ловила интонации и тяжело вздыхала над изголовьем, пока я спала. Наверное, ей тоже хотелось жить. Хотелось занять моё место. Забрать то, что по праву принадлежало ей. Да, она, безусловно, меня любила, но всё равно не могла смириться и добровольно отдать своё имя.
Однажды ночью я мучилась от жажды. В комнате было жарко и душно, и не спасал даже ветер, игравший занавеской у окна. Я встала с кровати и побрела на кухню босая и в одной ночной рубашке. Потирая заспанные глаза, я вдруг замерла у двери. Мама сидела за столом, сгорбившись, как старая колдунья, отравленная одиночеством, из той сказки, которую когда-то сама рассказывала мне перед сном. Она разглядывала фотографию в деревянной рамке, водила пальцами по стеклу и еле слышно всхлипывала. Из своего уголка я не могла видеть человека на фото. Конечно, лучше было не обнаруживать своего присутствия. В последнее время мама и так постоянно на меня злилась, словно её раздражало само моё существование. И мне так хотелось превратиться в бледную тень, чтобы она перестала ругаться, стать призраком-соглядатаем, вычеркнуть своё имя из списка действующих лиц комедии дель арте 3 . Моё сердце так громко стучало, что мама не могла не услышать. Она тревожно зашевелилась, несколько раз оглянулась, а потом спрятала фотографию в бумажный пакет и подошла к кухонному шкафчику, который закрывала на ключ.
3
Итальянская комедия с участием актёров, одетых в маски.
Я сильнее прижалась к стене и боялась только, что мама закроет дверь и увидит моё покрытое красными пятнами лицо. Но ничего не случилось, она была слишком погружена в собственные мысли, чтобы заметить меня. Мама положила ключи в баночку для специй и выплыла из кухни, на ходу вытирая мокрые щёки. В ту самую минуту и началась мучительно долгая история моей войны с самой собой. Когда я дрожащими пальцами вытащила фотографию из пакета, то уже обо всём догадалась, но упрямо продолжала откладывать тяжёлое признание. На меня поглядывала заключённая в деревянную рамку весёлая девочка с широкой улыбкой. Она была в просторном голубом платье, ажурных белых колготках и нежно-розовых сандалиях. Красивая незнакомка с вьющимися каштановыми волосами сидела в инвалидной коляске, но это нисколько не омрачало её счастья. Лицо девочки светилось, как лик на иконе в церкви. Она вот-вот сойдёт с фотографии и бросится навстречу очарованному наблюдателю. Я хлопнула себя по лбу, не удержавшись от нервного смеха. И как только я могла не узнать в этой жизнерадостной девчонке саму себя? Это же моё любимое голубое платье, и это я до пяти лет не могла ходить. Всё детство тяжело болела и несколько раз оказывалась на грани жизни и смерти. Но всё-таки выжила, потому что продолжала улыбаться, превозмогая боль. Вот только… Что это? Почему у меня были одинаковые глаза? Я ведь родилась с гетерохромией 4 … Может быть, это такое освещение? Тонкая работа талантливого фотографа? Как же мне хотелось отыскать таинственные знаки своего родства с девочкой на фото! Но в эту минуту за моей спиной раздались гулкие шаги, и я страшно перепугалась. Фотография выпала из ослабевших рук, и стекло разбилось. Мелкие осколки разлетелись по полу, я попятилась и наступила на один из них. На пороге в белой
4
Различный цвет радужной оболочки правого и левого глаза.
– Вон отсюда.
Мы никогда потом не заговаривали о том странном случае, и я не решалась задавать вопросы о девочке с фотографии. Меня мучили сны, где мы всегда были вместе. Как-то раз я долго не могла уснуть и переворачивалась с боку на бок. Но вдруг чья-то тёплая ладонь коснулась моих щёк. Мне показалось, что кто-то привязывает моё тело к кровати. Я хотела закричать, позвать на помощь, но тишина проглатывала звуки прежде, чем они выскальзывали наружу. Чей-то знакомый голос зашелестел над ухом:
«Не бойся. Я всегда слежу за тобой».
«Значит, это ты», – подумала я, точно зная, что собеседница умеет читать мысли.
«Это я, и мне грустно», – она убрала с моего лба прилипшие пряди.
«Где я могу с тобой встретиться?»
С каждой секундой становилось тяжелее дышать. Я знала, что надолго меня не хватит. Разговор скоро прервётся. Но мне нужно было получить долгожданный ответ. Сестра всё поняла и не стала томить меня. Она никогда не была жестокой.
«В Городе воспоминаний, Тори».
Тори. Забавное сокращение от имени Виктория. Придумала моя сестра, которая и была Софией – девочкой со слабым здоровьем. Она не умела ходить до пяти лет.
Я спряталась под одеялом в надежде, что никто не услышит мои рыдания. Нет-нет, пусть всё остаётся, как было. Я не хочу ничего помнить. Ведь если бы судьба хотела подвергнуть меня пыткам, разве бы она позволила мне потерять память?
Дорогая дочка, прости, что я не смогла остаться для тебя просто талантливой королевой мюзиклов. Иногда мы совершаем ошибки, которые невозможно исправить. Остаётся только продать свою совесть или вечно гореть в аду. Думаю, мой выбор очевиден.
Заканчиваю первое письмо, которое я написала только для тебя. Прости, что оно получилось таким печальным. Уверена, что в твоей жизни будет больше света, чем тьмы. Твоя мать достаточно настрадалась, чтобы ты, моя единственная дочь, получила в дар счастливую жизнь.
Пока, дорогая. С днём рождения! Сияй.
Глава 4
Ангел и демон
– Давай ты будешь филином с душой демона, а я – твоим ангелом-исцелителем? И во имя жертвенной любви я умру, чтобы спасти твоё злое сердце… То есть дарую тебе воскресение… Правильно я говорю? – кудрявая девочка с сине-зелёными глазами, похожими на штормящее море, невинно поглядывает на задумчивую сестру. И почему-то неугомонной выдумщице кажется, что она размышляет о совершенно обыкновенных вещах. Но Тори не может заставить себя улыбнуться. От фантазий любимой сестрёнки перехватывает дыхание. Девочка боится, безумно боится играть с танцующей Софи в ангела и демона. Сестра с такой лёгкостью кружится в ритме Вселенной, точно вот-вот превратится в птичку и взлетит.
Тори гладит по голове девочку-тростинку с бледным лицом и слегка сжимает её тёплые ладони. Софи – хранительница идей, которые нашёптывает ей ветер. Придумала, что родители подобрали её в лесу, а сама она появилась из слезы плакучей ивы.
– Ты и вправду ангел, – говорит вслух Тори, проводя пальцами по щекам сестрёнки. Она будто бы фарфоровая куколка: такая же идеальная и неземная.
Софи загадочно улыбается и закрывает глаза. Конечно же, ангел. Послана Богом, чтобы дарить людям добро. И однажды её дыхание расколет равнодушие на куски.
– Давай я спасу твою чёрную душу? – Софи перехватывает руку сестры и сдавливает холодные пальцы. Тори невольно вскрикивает.
– Софи, дорогая, придумай что-нибудь подобрее. Мне становится страшно, когда я воображаю, что у меня и впрямь чёрная душа.
– У всех людей… – бормочет себе под нос и рисует в блокноте круги. Ни одна из фигур не получается идеальной.
– Что ты такое говоришь? – Тори прячет озябшие руки в карманах старой куртки. – Разве у наших мамы и папы чёрные души? Разве они злые? – из груди вырывается беспомощный хрип. – А я? Я ведь ещё совсем ребёнок! А дети – самые непорочные существа на земле.