Девять плюс смерть равняется десять

Карр Джон Диксон

– Конечно мертв, – согласился Г.М. – Тем не менее, ребята, его характер, привычки, поведение – ключ ко всей проблеме. Неужели вы этого не понимаете?

– Нет, – ответили три голоса.

– Тогда постараюсь объяснить. – Г.М. уставился одним сонным глазом в потолок, попыхивая трубкой в углу рта. – В субботу вечером, перед убийством Бенуа, Макс Мэттьюз дал мне подробный отчет обо всем случившемся. Тогда я впервые осознал определенные странности происходящего. Молодой Мэттьюз рассказал мне о таинственном персонаже в противогазе, который ходит по коридорам, заглядывая в каюты. Речь шла об одном из свинорылых гражданских противогазов, которые раздали всем нам. Я спрашивал, кем из пассажиров мог

быть человек в противогазе, пока не дошел до Бенуа. Тогда я сказал: «Французский офицер не должен был носить…» И тут я вспомнил, что сам видел француза в таком противогазе! Я наблюдал за ним на расстоянии, но это застряло у меня в голове. Разве вы не помните учебную тревогу в субботу утром? Не помните, как Бенуа появился именно в таком противогазе?

Макс помнил это.

– В таком случае возникает вопрос, – сказал Г.М., – где был армейский респиратор Бенуа?

– Что-что? – ошеломленно переспросил Макс.

– Его армейский противогаз, – объяснил ему капитан.

– Вот именно, – кивнул Г.М. – Я не мог поверить своим глазам. Каждый военный в действующей армии экипирован армейским респиратором, который больше по размеру и сложнее для использования, чем гражданский противогаз, и его носят в брезентовом футляре на шее. Каждый солдат в униформе должен постоянно носить свой респиратор. Тем не менее Бенуа расхаживал в обычном гражданском противогазе. Это было так странно, что я решил заглянуть в его каюту. Армейского респиратора там не оказалось. Зато маленький гражданский противогаз аккуратно лежал на стуле вместе со спасательным жилетом и одеялом. Но это было не все. Как вы помните, я открыл гардероб и испытал настоящий шок. В нем висел запасной мундир Бенуа, и знаки отличия на нем были неправильными.

– Погодите! – запротестовал Макс. – Что в них было неправильного? Во французской армии три шеврона носит капитан – я в этом уверен. И у Бенуа они были.

– Были, но не в том месте, – ухмыльнулся Г.М. – На плечевых эполетах. Французский офицер носит шевроны только в двух местах – на фуражке и на рукаве, но никак не на плече. Загляните в военный словарь. До того я не видел вблизи одежду Бенуа и не замечал шевронов на плечах. Я поднял рукав мундира и посмотрел на него, так как не мог поверить своим глазам. Вкупе с противогазом это наводило на размышления. Бенуа явно не был французским офицером – он ничего не знал о французской армии и, вероятно, чертовски мало знал об армии вообще. Но даже когда шесть ключей смотрели мне прямо в лицо, я еще не понимал, в чем дело. Однако потом Крукшенк предположил, что Бенуа мог быть сотрудником французской разведки…

Г.М. сделал паузу. Макс, частичкой ума ожидая воя сирены, вздрогнул, когда внезапно к ним обратилось портативное радио.

– Капитан! Сэр Генри! – зашептало оно, и Максу показалось, что он узнает голос третьего помощника. – Будьте готовы. Думаю, ваш человек уже поднимается.

Г.М. спокойно открыл ящик стола, достал револьвер и взвесил его на ладони.

Коммандер Мэттьюз с угрожающим видом поднялся и прочистил горло.

– Что, черт возьми, это значит? – осведомился он.

– Это убийца, сынок, – виновато объяснил Г.М., указав на маленькую стопку карточек с отпечатками. – Он должен заполучить одну из этих карточек, иначе его вздернут как пить дать. Он загнан в угол и в полном отчаянии. Я думал, что он сделает попытку, когда все, по его мнению, находятся в столовой или на мостике, а я все еще лежу беспомощный. Если хотите увидеть кое-что интересное, спрячьтесь в ванную, выключите свет и приоткройте дверь на дюйм. Чтобы она не распахнулась настежь.

Все трое повиновались.

Макс пребывал в состоянии такого поистине маниакального любопытства, что боялся даже дышать, а тем более скрипнуть ботинками по плиточному полу ванной. Втиснувшись туда вместе с Фрэнком и экономом, он погасил свет. Через щель в дверном проеме они могли видеть часть каюты с полкой Г.М.

Громко завыла сирена.

Только слабые подергивания и очень тихий стук машин свидетельствовали о том, что корабль хоть как-то движется. Г.М., спрятав револьвер под одеяло, вытянулся на койке, сложил руки на животе и закрыл глаза.

В течение трех минут царила тишина, нарушаемая только легким плеском воды, сиреной и воображаемыми звуками в голове Макса. Живот Г.М. ритмично поднимался и опускался, как во сне. В дверь негромко постучали. Г.М. не шевельнулся. Стук повторился. После очередной паузы Макс услышал скрип петель, когда дверь в коридор открылась и закрылась. Ноздри Г.М. расширялись и сжимались, как у спящего. Это продолжалось еще полминуты.

– Достаточно, – заговорил Г.М., открыв глаза. Его рука выскользнула из-под одеяла с капитанским револьвером. – Лучше поднимите руки. Черт возьми, не будьте ослом!

Кем бы ни был вновь пришедший, он действовал быстро, как гремучая змея. Деревянный стул с красным плюшевым сиденьем полетел в сторону Г.М. Наблюдатели видели, как он промчался через их поле зрения и даже как в плюшевом сиденье появилась дырка, когда Г.М. выстрелил. Стул угодил в портативное радио и вместе с ним упал на пол. Когда коммандер Мэттьюз, Гризуолд и Макс выбежали из ванной, Г.М. выстрелил снова.

Дверь в проход прикрылась, заслонив удаляющуюся фигуру. Капитан распахнул ее, и все увидели, что ловушка захлопнулась. Человек стоял, согнувшись и прижав руку к плечу, в длинном узком коридоре, тянущемся поперек корабля к двери на палубу в каждом конце. Он посмотрел сначала налево, потом направо. В каждом конце коридора у двери молча и неподвижно стоял крепкий широкоплечий матрос.

Человек громко вскрикнул, сделал шаг в сторону и остановился. Изрядно побледневший Г.М. вылез из постели в своей старомодной ночной рубашке, всунул ноги в шлепанцы и вышел в коридор.

– Мне следовало стрелять на поражение, – сказал он. – Но в последнюю минуту я не смог убить его.

Макс не обратил на него внимания. Ему хотелось протереть глаза при виде человека, который стоял, раскачиваясь и прижимая правую руку к левому плечу. Пальцы и рука стали темно-красными – куда темнее верха его армейской фуражки с золотым галуном. На нем были мундир цвета хаки и отполированные до блеска коричневые сапоги. На смуглом лице виднелись темные усы.

– Ведь это капитан Бенуа! – воскликнул Макс.

– О нет, – спокойно отозвался Г.М.

– Говорю вам, это он! Спросите Фрэнка! Спросите кого угодно! Но вы ведь сами сказали, что его нет в живых!

– Это действительно так, сынок, – печально произнес Г.М. – В том-то все и дело. Его никогда не было в живых. Ваш друг Латроп сказал одну вещь в шутку, но это была чистая правда. Бенуа был призраком – он никогда не существовал. Иными словами, один человек на борту играл роль двоих, пока Бенуа не «погиб» в субботу и… Держите его, ребята!

Матросы схватили пленника за руки. Подойдя к извивающейся фигуре, Г.М. сорвал с нее фуражку с красно-золотым верхом, продемонстрировав не темные, а растрепанные светлые волосы. Проведя пальцами по химическому загару на лице, он не без труда отделил от верхней губы усы. Другие детали маскировки исчезали одна за другой, обнажая новое лицо – злобное, сморщившееся и лишенное восьмиугольных очков лицо Джерома Кенуорти.

Глава 20

Объявление на доске извещало: «В 11.00 состоится краткая религиозная служба. Высадка ожидается около 14.00. Пассажиров просят взять документы в офисе эконома».