Девять ступенек
Шрифт:
– А эта самая… Барби. Она на меня сердится, наверно?
– Совсем чуть-чуть. Самую малость. Да и за что ей сердиться? За те два пододеяльника, четыре простыни и восемь наволочек, которые вы ей грязью извозили? Такие пустяки! Даже смешно вспоминать. Вот она, как вспомнит, так и начинает смеяться…
– Ладно, – сказал Квакин. – Я приду.
Он повернулся и пошел в свой вагончик.
– Не опаздывайте, – крикнула ему вслед Екатеринка. – В пять часов!
Глава
Квакин, разумеется, опоздал и явился полшестого. Но винить его за это не стоит, потому как никаких часов у него отродясь не бывало. Таким его мастер создал. Рогаткой он его снабдил, синяком под глазом – тоже, а вот о часах не подумал. Видимо, они в образ не вписывались. Впрочем, никого, кроме Екатеринки Квакин дома не застал. Потому что Машенька обычно приходила домой в шесть часов, а гости собирались сразу после нее.
– Прекрасно, что вы про нас не забыли, – сказала Екатеринка. – Поможете мне лучины для самовара наколоть?
– Наколоть можно, – сказал Квакин. – Только ты это… не выкай мне больше. Что я пижон какой или франт, что ты мне выкаешь при каждом слове?
– Ладно, – рассмеялась Екатеринка, – только как мне тогда тебя звать?
– А то не знаешь? Я Квакин.
– А имя у тебя какое-нибудь есть?
– Не-а, – сказал Квакин. – Имени у меня нет. Да оно мне и на фиг не нужно. Зачем мне имя какое-то? С ним только одна дразнилка получается.
– Хорошо, Квакин, – вздохнула Екатеринка. – Вот тебе чурбачок, а вот – топорик и молоточек. Помощь нужна?
– Справлюсь как-нибудь и без подсказки, – проворчал Квакин и ушел в сарай.
А тут как раз и Машенька из детского садика вернулась. Она раньше обычного приехала, потому что ее Барби на своей машине подвезла.
– И где наш самовар? – спросила Машенька. – Почему он еще не пыхтит и не горячится?
– Сейчас запыхтит, – ответила Екатеринка. – Вот только лучинки из сарая придут.
Машенька удивилась. Она хотела спросить, как это они сами собой придут, но тут вошел Квакин с целой охапкой тоненьких палочек. По правде сказать, увидев его, Машенька еще больше удивилась, а Барби так та вообще от изумления не нашлась, что сказать.
– Квакин мне помогает, – сообщила Екатеринка. – Потому что, если его попросить, он всегда готов помочь. Правда, Квакин?
– Что, мне трудно что ли? – шмыгнул носом Квакин и утерся грязным кулаком. – Я не только лучинки колоть, я и заборы красить умею. И вообще…
– Надо же, – сказала Машенька, – а я не подозревала, что у тебя столько талантов. Хотя мне о тебе уже много чего рассказывали… Наверно, не вся информация до меня доходит.
– Конечно, не вся, – усмехнулась Барби, – мы могли бы в два раза больше рассказать, да не хотели расстраивать. А то ты еще бессонницей замучаешься.
Тут самовар запыхтел, и Екатеринка предложила:
– Давайте, что ли
Достали они из серванта чашки и блюдца, из буфета – конфеты и печенье, а из сумки Барби – маленький медовый тортик. Машенька стала чай разливать. Квакин уже за конфетами потянулся, но Машенька его остановила:
– Ты бы пошел, Квакин, руки что ли помыл, а то они у тебя такие грязные, словно ты с прошлой недели до мыла не прикасался.
– А я и не прикасался, – сказал Квакин. – От этого мыла одни неприятности. Оно то в глаза лезет, то под ногами скользит. Запросто можно навернуться и шею себе сломать. Я его в своем доме начисто отменил.
– Но это ты поторопился, – не согласилась Машенька. – Мыло – вещь необходимая. Без него никакой чистоты быть не может, а получается сплошная антисанитария. Кто руки не моет, тот в любой момент может в больницу попасть из-за расстройства живота. Нам в детском садике об этом каждый день говорят.
Квакина ее доводы не убедили. Но спорить он не стал. Только буркнул себе что-то под нос и ушел в ванну.
– У него, наверно, на руках все еще та грязь, которой он мое белье измазал, – предположила Барби.
– Может быть, и так, – согласилась Екатеринка, – но, если ты будешь об этом каждую минуту вспоминать, оно ведь чище не станет. Лучше нам найти другую тему.
Тут Квакин вернулся и все стали молча пить чай с конфетами, печеньем и медовым тортом. А молчали потому, что тема для разговора никак не находилась.
Наконец Машенька сказала:
– Здорово, Квакин, что ты к нам заглянул и Екатеринке помог. У нас все друг другу помочь стараются. Сегодня ты кого-то поддержал, завтра тебя поддержат. Правда, хорошо?
– Угу, – отозвался Квакин.
– А у тебя-то, Квакин, какие дела? – спросила Барби. – Что ты, к примеру хотел завтра сделать?
– Я-то? – задумчиво произнес Квакин и шмыгнул носом. – Не знаю. О завтра я еще не думал. А сегодня ночью хотел у Розки Барбоскиной с крыши телевизионную тарелку скрутить.
– Это зачем же? – удивилась Машенька.
– А чего она все время у телевизора торчит? – объяснил Квакин. – А так щелкнет пультом, а там – ничего. Забавно.
– Не вижу в этом ничего забавного, – сказала Барби. – Это и не дело вовсе, а какое-то вредительство.
– А ты что же, прямо ночью собираешься на крышу лезть? – спросила Екатеринка. – Это, наверно, опасно.
– Ясно дело опасно, – подтвердил Квакин. – Оступиться, к примеру, можно. На землю сверзиться.
– Может быть, тебе фонариком посветить?
– Екатеринка! – всплеснула руками Машенька, – о чем ты говоришь? Разве это хорошо по ночам телевизионные тарелки скручивать?
– Так и я о том, что по ночам опасно, – поддержала Екатеринка. – Ночью вообще никаких дел не должно быть, ночью спать надо.