Девять унций смерти
Шрифт:
— Пока я жив — никто не будет безнаказанно травить людей, — сказал коротышка. — А я, видишь ли, живучий!
Забрав из бесчувственной руки метательный нож, Шарц одним движением разрезал пояс штанов своего противника, после чего развернулся и пошел прочь. Фалассец остался стоять, чувствуя, как медленно сползают штаны и он остается — в прямом смысле этого слова — с голым задом.
«Хорошо, что это помойка! — мелькнуло в голове несчастного храмового стража. — Сюда редко кто заходит. Может, и не увидит никто! Но если зайдут… если зайдут… мусор там вывозить
«Ну и почему ты его не убил?» — хмуро полюбопытствовал лекарь.
«Заткнись, коротышка…» — тусклым голосом откликнулся лазутчик.
«Еще скажи, что ты его пожалел!» — возмутился лекарь.
«Не пожалел, а… просто не смог…» — ответил лазутчик.
«Вот еще! — фыркнул лекарь. — Не смог он, видите ли! Кто-то там, помнится, здорово выступал, как ему нравится убивать, какое это замечательное дело и какое злодейство, что его этой возможности лишили! Ты не помнишь, кто это был?»
«Заткнись, коротышка».
«Очень содержательный ответ, господин лазутчик! Так вот — не заткнусь! И не подумаю затыкаться! Ты какого черта врагов жалеешь, растяпа?! — разорялся лекарь. — Представляешь, что будет, если они все-таки заполучат книгу?»
«Лучше тебя представляю, коротышка…» — устало вздохнул лазутчик.
«Так почему ты его не убил?!» — выкрикнул лекарь.
«Он был… слабее…» — неуверенно ответил лазутчик.
«Вот как?! — вспыхнул лекарь. — А Томас был сильнее, да?»
«Томас… нападал не на меня… Да ладно! Чего уж там! — вдруг словно бы решился лазутчик. — Не я убивал Томаса. То есть я, но… это вы с шутом меня подтолкнули… А сам я предпочел бы обездвижить его и доверить работу палача кому-нибудь другому. Обидно сознавать, но… наверно, я самый мягкотелый из вас».
«То есть вся твоя хваленая петрийская подготовка…» — начал лекарь.
«Заткнись, коротышка! — почти зло оборвал его лазутчик. — Что ты в этом понимаешь?!»
«А из него и не готовили убийцу, — вмешался шут. — Убийца просто не справился бы с заданием, которое ему было доверено».
«А еще в агенты к сэру Роберту собирался!» — фыркнул лекарь.
Лазутчик промолчал.
«А ему не убивать, ему собой рисковать нравится», — пояснил шут.
«Он что — дурак?»
«Весь в тебя, коротышка!»
«Да и я не лучше, — философски заметил шут. — Работа у меня такая!»
«Тебе в зеркало смотреться не стыдно будет?» — спросил лекарь.
«Я доверю это тебе, коротышка, — откликнулся лазутчик. — Лучшей мести все равно не придумаешь! Достаточно посмотреть на твою рожу… как только больные от одного вида не помирают?»
«Это, между прочим, и твоя рожа!»
«Вот уж нет! Я-то прекрасен!»
«Ты просто псих, безбородый придурок!»
«Заткнись, коротышка!»
«Какая все-таки восхитительная вещь — душевное согласие! — заключил шут. — Как это приятно, когда все друг друга любят, с теплотой и пониманием относясь к маленьким слабостям других!»
Шарц посмотрел на ящик. Ящик посмотрел в ответ.
«Нельзя столько работать, — подумалось
Он перевел взгляд на другой, принесенный чуть ранее ящик. Тот на него не смотрел.
«Ишь, отвернулся, мерзавец!» — хихикнул шут.
Второй ящик не подавал признаков жизни.
«Странно, — подумал Шарц. — Ящик с алхимическими реактивами ведет себя так, словно я выспался, а ящик с колбами, ретортами, трубками и прочим алхимическим стеклом так, словно я не спал вдвое больше, чем на самом деле».
Он опять посмотрел на ящик с алхимическим стеклом. На сей раз ему показалось, что тот пыжится изо всех сил и не взрывается лишь из-за прочно охватывавших его веревок.
«Нет, точно спать больше нужно…»
Шарц открыл ящик с реактивами. Прочел сопровождающее его письмо. Осмотрел содержимое. Так. Все на месте. Все, как надлежит. Как заказано, так и сделано. Отлично.
Шарц перевел взгляд на ящик со стеклом и уже хотел взяться за охватывающие его веревки, когда в дверь постучали.
«Хозяин гостиницы?» — с надеждой подумал он.
«Эти?» — с отчаянием и злостью мелькнуло в голове марлецииского доктора медицины, уже предвкушавшего занимательные приключения в таинственном мире колб, реторт и пробирок.
Мгновенно насторожившийся лазутчик шагнул к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Посыльный от господина стеклодува, — послышалось в ответ.
«Вот как? — удивился Шарц. — Не иначе, он что-то забыл в свой глазастый ящик упихать? Впрочем, быть такого не может! Марлецийские ремесленники славятся своей аккуратностью и добросовестностью не меньше, чем своими высоченными ценами. Впрочем, в Троанне, говорят, цены еще выше».
— Входите.
— Так что неладно выходит, господин алхимик, — с порога начал вошедший посыльный, в котором Шарц признал старшего ученика господина стеклодува. — Вы уж если от готового уже заказа отказываться изволите, так хотя бы неразмерный товар оплачивайте! Остальное — ладно. Другим продать можно. Но вот две колбы, две трубки и одна реторта… ведь нарочно для вас деланы! По вашим, господин алхимик, чертежам. Куда их теперь?
Шарц обомлел.
Господин стеклодув забыл, что уже прислал ящик со своим товаром? Прислал и даже деньги получил? Забыл? Вот еще! Не похож он на скорбного памятью. А значит… а значит, тот ящик, что стоит на столе, тот странный ящик, который смотрит и пыжится… этот ящик прислал не стеклодув. И деньги за товар достались невесть кому. И что там внутри — одному Богу известно. Хотя предположить, конечно, можно.
«Хорошо, что я веревки развязать не успел!» «Картина, значит, такая выходит, — думалось Шарцу. — Кто-то от моего имени отправил посыльного господину стеклодуву и отказался от необходимого мне оборудования. А вместо него… вместо него прислал что-то другое. Да еще и денег на этом заработал, зараза! Ящик для товара они, видать, у самого стеклодува и утащили, сволочи. Так. Очень хорошо. Ящик, значит, с секретом. И что теперь?»