Девять унций смерти
Шрифт:
— Эй, путник!
Якш поневоле остановился. Было в голосе что-то, что не позволяло просто пройти мимо. Этот никогда ранее не слышанный голос что-то ему смутно напоминал. Почему-то вспомнился Скрипач. Странно, с чего бы это?
— Жарко? — участливо спросила обладательница голоса.
— Жарко, — ответил Якш, чувствуя, что рубашка и в самом деле прилипла к спине от пота, и как он этого раньше не заметил?
— Холодного вина хочешь? — продолжала обитательница яблоневого сада.
— Конечно, — не задумываясь, ответил Якш.
— А меня?
Якш оторопел
— И тебя… — выдохнул Якш, глядя прямо в огромные, полные манящей тайны глаза.
А в следующий миг девушка, вскрикнув, отскочила, спасаясь от рухнувшего забора, которого Якш просто не заметил.
— Ох, какой же ты страстный, с ума сойти можно! — прошептала она, оказавшись в его объятиях. — Может, все-таки сначала вино?
— Нет. Сначала — ты… — улыбнулся Якш, увлекая ее в таинственные глубины яблоневого сада, залитые ярким солнечным светом, волшебные…
А потом была сумасшедшая яблоневая ночь, наступившая для двоих посреди жаркого пыльного дня. Листья яблонь вполне тянули на звезды, светившее сквозь них солнце было решено считать луной, ласковый ветер напевал какие-то свои, чуть сумасбродные песенки, все было просто здорово. Да и в самом деле, если двоим совершенно необходимо, чтобы посреди дня настала ночь, она настает непременно, и никакие законы природы не могут этому помешать. Была ночь и сумасшедшее, жаркое, требовательное тело, была ночь и пахшее какими-то невероятными ягодами летнее вино…
Якшу так и не удалось отведать его холодным, но он ни о чем не жалел.
Проснулся Якш только следующим утром, в таком потрясающем настроении, что хоть песни пой, хоть пляски пляши, но увы — совершенно один, если, конечно, не считать компанией пустой винный кувшин. Таинственная незнакомка исчезла.
Якш так этим огорчился, что далеко не сразу заметил, что пропал также и его поясной кошель со всем, что в нем находилось. Впрочем, отсутствие денег Якша не слишком огорчило. Тому, кто владел несметными сокровищами недр земных, как-то трудно научиться переживать по поводу пропажи жалкой горсти серебра.
А вот девушка…
По правде говоря, просыпаясь, Якш здорово надеялся на продолжение своих летних грез, а тут такое огорчение…
Поиски ни к чему не привели. Никто означенную девицу не видел, а сад и вовсе оказался заброшенным, ничьим. В его глубине даже обнаружились остатки каких-то рухнувших строений, ясно показывающие, что здесь давно никто не живет.
А он так надеялся, что девушка — хозяйка этого прекрасного сада! Этот сад так ей подходил. Как праздничное платье, честное слово! Она была вся такая… яблоневая… летняя… Крепкая, как гномка, и прекрасная, как свет сквозь ветви яблонь.
— Да она вас просто ограбила, сэр! — воскликнул выслушавший эту историю прохожий. —
— Ограбила? — Якш припомнил подарки, которые он делал своим женам, в бытность свою подгорным владыкой. — Хм-м-м… ограбила… Да нет, что вы, уважаемый… Бедная девочка ушла, можно сказать, ни с чем. Практически с пустыми руками. Ограбила? Это я остался ей должен. Вот только как же ее теперь найти? Не люблю, знаете ли, неоплаченных долгов…
Прохожий только рот разинул от удивления, а Якш гордо проследовал мимо.
Нет, все же какая это потрясающая штука — обычная жизнь! Жизнь, где за каждым поворотом тебя подстерегает неведомое: глоток вина, объятия прекрасной дамы, новая интересная работа, да что там, даже украденный кошель тянет на вполне забавное происшествие! Живешь — и на каждом шагу какое-нибудь приключение, и неважно, что это, то ли на восход полюбоваться повезло, то ли грязью из-под торопливой повозки забрызгало. Никогда не ведать, что именно произойдет, — да это же прекрасно! Никаких тебе дворцовых распорядков и занудных заседаний совета, опостылевших придворных интриг, скучных сражений и нелепых попыток выдрать трон из-под твоей царственной задницы!
«Приключение — это большое и вкусное яблоко, — наконец решил Якш. — А вовсе не героическая битва. И пусть никто не встает между мной и яблоком, не то в лоб дам!»
Жизнь, которую ты волен выбирать сам, просто восхитительна. А эта «грабительница»… почаще бы его так грабили! И Духи с ним, с кошелем! Не жалко. Ничего. Он еще найдет ее когда-нибудь. Нужно ведь честь по чести расплатиться. А там, чем Духи Подземного Огня не шутят, может быть, и новых долгов наделать.
Летнее вино, конечно, потрясающая вещь, но ведь должно же быть еще и осеннее, а также зимнее и весеннее. Должно. Его просто не может не быть. Люди мастера на всякие такие выдумки.
А сейчас он пойдет и заработает себе денег. Там, кажись, город какой-то виднеется? Вот и отлично. Чтобы в человечьем городе да не нашлось работы для мастера-гнома? Так не бывает, уважаемые.
Одно жаль — имени своего девушка так и не назвала…
Молодой гном Ханс Пикельсдорф и старейшина Пихельсдорф стояли друг против друга, уперев руки в бока, и орали. Каждый из них старался доказать другому, что именно тот является омерзительным рогатым животным.
Юный гном, воплощающий в себе все то новое, к чему стремилась молодежь, и старый, полный злобы ретроград.
«Как они похожи! — мелькнуло у прибежавшей на вопли владыки. — Неужто и я такая? И неужели это новое ничем не отличается от старого? Неужто мы так ничему и не научились?»
Рядом с гномами, схватившись за голову, стоял несчастный переписчик, ненароком перепутавший по одной букве в родовых именах крикунов. У гномов ведь такое забавное произношение, долго ли перепутать?
— Всего одна буква, один звук… — бормотал он. — И чего тут такого? И ведь я уже сказал, что все исправлю…