Девять жизней Греты
Шрифт:
Горги достал большой носовой платок, промокнул им мокрое от пота и слез лицо. Платок был несвежий, серый. Он брезгливо бросил его на пол.
В комнате столбом стоял сизый дым, но Магдалены уже не было. Она исчезла. Однако даже после ее исчезновения Горги не почувствовал себя свободным. Он знал, что мать не отпустит его и после своей смерти.
– Не отпущу! – раздалось откуда-то сверху.
– И не надо… – Он со вздохом поднял платок, засунул его в стиральную машину. – Постараюсь жить сам, один. Но все равно, я не ожидал от тебя, что ты такого мнения о своем сыне…
Он бормотал что-то обиженным тоном, потом понял, что никакой Магдалены в квартире, конечно, не было, просто это сказывалась его тоска по матери. Да он еще не оторвался от нее, и ему просто необходимо с кем-то поговорить, посоветоваться.
Еще он заметил, что даже представляя мать в своем воображении, он видит ее такой, какой она была на самом деле: практичной, рассудительной, холодноватой и эгоистичной. И все равно при мысли о ней ему становилось душно, тяжело на сердце, он пока еще не мог без нее обходиться, он любил ее так, как – он знал – никого и никогда он не полюбит. Пусть она такая – бессердечная, злая, такая, какой ее знают многие, – но для Горги она все равно останется самым близким человеком! И это даже несмотря на то, что он знал о ней нечто такое, о чем многие только догадывались… Да, она помогла отцу уйти, и на нее даже завели уголовное дело, да только никто ничего не мог доказать. Ну подсунула она ему не те таблетки… Перепутала! Каждый человек может перепутать! У нее всегда были сложные отношения с отцом. И он мешал ей жить так, как она хотела.
«Я не собираюсь думать об этом сейчас».
И вдруг он вспомнил, что рано утром ему надо ехать в Каварну – опознавать тело Греты. Еще одно опознание! Еще один обгоревший женский труп. Две близкие ему женщины – сгорели. Обе.
В дверь позвонили. Он открыл и увидел красивую молодую девушку в меховой куртке с капюшоном.
– Вы Джорджи Ангелов? – спросила она, откровенно разглядывая его.
– Да.
Он напрягся. Кто это? Чего она от него хочет? Может, это еще один следователь? Из Каварны, к примеру?
– Мне надо с вами поговорить по одному очень важному делу, – сказала девушка.
– Проходите, – вяло пригласил он ее.
– Меня зовут Райна, – девушка расположилась в кресле. Обувь она не сняла, и теперь с ее высоких сапог на ковер капала талая вода. Горги подумал: была бы мама дома, она непременно отчитала бы эту девицу. – Скажите, где Грета? Я звоню и никак не могу до нее дозвониться.
Он хотел сразу сказать ей, что Грета погибла, но тогда он не услышал бы, зачем эта Райна вообще к ним пришла. Поэтому он изобразил какой-то неопределенный жест, пожал плечами и вдруг услышал спасительное для себя предположение:
– Может, она в России?
– Да-да… у нее там дела, но она скоро вернется…
– Вот и хорошо. Даже лучше, что ее нет дома. Мы одни? – Райна оглянулась и вопросительно посмотрела на Горги. У нее было гладкое, красивое лицо, большие темные глаза, черные, влажные от снега и дождя кудри. Пунцовые губы.
– Да, одни, – устало проговорил Горги.
– Да, я понимаю Грету. Вы – очень красивый молодой человек! Просто бог! И надо же, как природа щедро одарила вас! Честно говоря, я даже на время забыла, зачем пришла… Вы уж извините, что я вас так рассматриваю. Просто только теперь я по-настоящему поняла, что же
Горги ждал – что же будет дальше, куда она клонит? И что ей вообще здесь нужно.
– Вы, наверное, думаете, что я пришла, чтобы просто полюбоваться вами и еще – из любопытства… Это тоже есть, но вообще-то у меня к вам одно предложение. И, если вы не глупый человек, вы согласитесь со мной. Итак. Насколько я поняла, вы с Гретой находитесь на грани развода?
– Это она вам сказала?
– Да. Иначе откуда бы я могла об этом узнать? Так вот. Грета попросила меня посодействовать ей в получении развода, я даже порекомендовала ей одного хорошего адвоката.
– Но я и так дал бы ей развод.
– Не может быть! Вероятно, на определенных условиях?
– Несомненно, – ответил Горги со злостью. Ему было больно слушать, что его жена говорила с кем-то о предстоящем разводе. Это их личное дело! И тут же у него промелькнула мысль: «Это мне сейчас неприятно слушать о разводе, а как же больно было слушать ей о том, что мы с Магдаленой собираемся ее убить…»
– И на каких же условиях, если не секрет?
– Послушайте, как вас там…
– Меня зовут Райна, – напомнила она.
– Так вот, Райна. Почему я должен вообще обсуждать с вами свои отношения с женой?
– Вы мне ничего не должны, это правда. Хорошо, тогда я скажу главное, а вы уж потом сами решайте, как себя вести. Дело в том, что ваша жена хочет купить дом на побережье. Это очень дорогой дом, и я, как агент по недвижимости, могла бы получить очень хороший процент с этой сделки.
– Ну, так и получайте, – отмахнулся Горги, понимая, что теперь-то ему уже все равно: Греты нет и никогда не будет.
– Дело в том, что она купит этот дом только после развода. Ну, вы понимаете…
– Да уж, понимаю!
– На каких условиях вы бы дали ей развод?
– Поскольку она оскорбила меня своим желанием развестись, то я бы поставил условие ей – она может уйти от меня, оставив мне обе приобретенные нами в браке квартиры. То есть если бы она ни на что не претендовала.
– Уф… Какие пустяки! Если это и есть все ваши условия, то считайте, что дело в шляпе. Собственно говоря, нам теперь и договариваться-то не о чем! Получается, что и вам, и ей в равной степени нужен развод. Вот я и говорю! Вы даете ей развод при условии, что она подпишет необходимые документы, где будет указано, что она не претендует на купленную вами в браке недвижимость и вам остаются ваши квартиры. А Грета после развода купит дом своей мечты. Вот, собственно, и все!
– Тогда зачем же вы пришли?
– Для того, чтобы уговорить вас дать ей развод, вот и все.
– А где находится этот дом?
– В Краневе.
– А может, в Каварне?
– Нет, в Краневе! А почему вы говорите о Каварне? Она что, присмотрела и там себе дом? Вам что-нибудь известно об этом?
– Нет, мне ничего не известно.
– Странно… – Райна поднялась. – Странно, почему вы упомянули Каварну…
Райна ушла в задумчивости, а Горги спросил себя – почему он не сообщил ей о смерти Греты? Может, потому, что и сам хотел некоторое время пожить с иллюзией, что она жива?