Девятая книга
Шрифт:
Июль не ставили ни в грош», –
Смеясь, записывать в тетрадку.
* * *
«Как живёшь? Хоть разбейся в лепёшку,
Всё, что светит, досталось другим?» –
Спросит вечер её и к окошку
Вдруг прилипнет всем телом своим.
«Люди место всё ищут под солнцем,
Тешут прихоти, слабости, блажь.
Ты же, женщина, знайся с колодцем,
За который ты много отдашь!
В
В молодецкий колодезный рост.
…Восхищайся ты их отраженьем,
Даже в полдень негаснущих звёзд!»
«От замшелого сруба снаружи
Взгляд глубокий легко отведу», –
Скажет женщина голосом стужи
Пусть не в этом, в грядущем году.
* * *
И откуда вдруг это волнение?
Сердце рвёт надоевшие обручи…
…И метнулись
влеченье
к влечению,
До свидетелей вряд ли охочие.
Меж влеченьями щель расстояния
На глазах у людей уменьшается…
И не скажут: «Прелюбодеяние!»
И не скажут: «Он с нею якшается».
* * *
…Скорей всего, пишу я не о том:
На что мне сумрак с роющим кротом?!
Скорей всего, дано намного больше
Мне знать о долготе бездонной ночи,
О солнце, уходящем прочь, за холм.
О, как же мне приелась темнота!
…А сумрак – это зверь: пожалуй, хищный.
Всё грезит о норе, как о жилище,
Земное сердце слабого крота.
Крот слеп, зато его ведёт чутьё.
Прислушались его «подруги» совы.
Кротовые ходы,
В нору засовы
Большой радар и тот не засечёт.
Пекусь о солнце, здешнему холму
Приладившему к темю злые травы,
Пригодные для дичи:
«Вы неправы,
О, солнце, но… не знаю почему».
* * *
Теперь ты знаешь, где живу.
Нажал дверной звонок – и двери
Тебе открыла. Удружу
Ещё одной в душе потере.
Тебя впустила в бедный мир,
Где жизнь свои права качает.
По стенам – течь: из тех квартир,
Где ни за что не отвечают.
…Зачем вошёл?.. Душа с душой
О лете общем говорила,
А вот бедой пережитой
Не поделилась: утаила.
Жива моя тоска о нём,
Кто – сон: доверен запределью.
Земная жизнь, гори огнём,
Раз
Но ты – вошёл. Судьба вольн'a
Дарить душе с душой соседство.
…Так отчего же пелена
Глаза мне застит, гробит сердце?
* * *
Нам р`yки друг другу нельзя протянуть:
Вам – годы по пояс,
Мне – годы по грудь.
…И воды речные меж нами.
Хотелось бы реку – к тебе! – переплыть,
Но берегу этому вечно служить
Я буду, как лодка с цепями.
И радугу годы согнули в дугу.
…Была ли гроза на твоём берегу,
Как тайну хранишь ты… Доколе?
Ногам же моим стал лечебницей ил –
Он ласковой хваткою их излечил
От длительной, истовой боли.
* * *
Кончаются такие времена,
Когда рассвет чурается рассвета,
Поскольку клён сжигает семена
В остатках жалких зарева от лета,
И даже сад, напуганный собой,
Вернее, в землю яблок гулким стуком,
Считает, что – неузнанный судьбой! –
Пусть хоть мгновенье, но подбросит суткам.
Но – день грядёт! Он – облачно-свинцов,
Он рыцарских доспехов тяжелее,
Хранящихся в музеях всех веков,
И… верящий в свеченье снеговея.
* * *
Тянусь к тебе хотя б за точный ум,
Каким тебя природа наделила,
В надежде, что от рифмы наобум
Уйдёшь, пока тебя не очернила
В глазах моих…
То – горла поперёк
Стоит, стоит уже почти полгода…
И я звоню тебе, и мой звонок
Едва ли есть преддверие исхода
Моей беды.
Я знаю о твоём
К ночным стихам и рифмам тяготенью
И не корю столь страстный водоём
За солнца в нём непылкому горенью.
Покамест солнце явно на плаву,
Ему не след мечтать о плавке стали.
…Своим звонком к бесстрашию зову:
Чтоб рифмы к рифмам прямо прикипали.
* * *
Отчего, притягательный голос,
В телефонную трубку звуча,
Плёнку лоска наносишь на возраст,
Если даже ты рубишь сплеча?
Что ж… играй. Я себе не защита
И, пожалуй, тебе не судья:
Где печаль стародавняя скрыта,
Там копать со свечою нельзя.
И твою несерьёзную нотку,
Поднатужась, я вдруг подхвачу:
«Почини световую проводку –
Тьму пронзить