Девятая квартира в антресолях. Книга 1
Шрифт:
Лиза на прощание поцеловала отца, присела в поклоне и направилась к своей начальнице. Та выслушала всё, что передала ей ученица и, обернувшись, наклоном головы дала Савве Борисовичу знак, что его просьба принята. Вместе с ней обернулась и ее соседка, дама средних лет, но с великолепной фигурой и какой-то природной грацией.
– Матильда Узвицкая, первая помощница своего супруга. Удивительная женщина, не слыхали? – Полетаев тихим голосом, чтобы не привлекать излишнего внимания, делился своими познаниями с несколькими знакомыми, оказавшимися рядом с ним. – Говорят, она как личный секретарь на слух и по памяти все его книги записывает, чтобы потом издать. Я, господа, обо всем этом наслышан из переписки с профессором
– Не тот ли это генерал Бутовский, что вместе с французом де Кубертеном , вдохновившись эллинскими античными состязаниями, способствовал возрождению Олимпийских игр современности? – уточнил один из собеседников, – Ведь они, кажется, все-таки состоялись этой весной ?
– Прости, Господи! Генерал от инфантерии, инженерную академию закончил, самого Александра Невского орден имеет, а такой ерундой занимается! – не выдержал слышавший весь разговор генерал-майор Горбатов.
– А-аааа… Осип Иванович, приветствую Вас, извините, сразу не приметил, – поздоровался с ним Савва, который знал, вероятно, всех в городе. – Так чем же Вам стремления генерала Бутовского по развитию физической культуры так не по нраву?
– Да потому что – баловство все это, – презрительно скривил рот генерал. – И никому не нужно. Вот ни один здравомыслящий человек на эти игры и не поехал! Солдатам, тем да, муштра, упражнения с оружием, да повторы до посинения обязательны, пока наизусть не запомнят. Матросам – плавание да лазанье по канатам. А эти гимнастики ваши! – Горбатов в сердцах махнул рукой. – А уж, зачем это молодым девицам, то вообще не ясно!
– А вот нам Матильда Карловна сейчас и разъяснит. Прошу, господа, по местам, начинают, – и Савва пристроился рядом с Полетаевым на чье-то освободившееся место.
***
– Медам! – Узвицкая говорила свою речь лицом к шеренге институток. Спина у нее была абсолютно прямая, чувствовалась спортивная, чуть ли не военная выправка, и от всей ее фигуры исходила энергичная волна силы и уверенности. – Этот год вы занимались по сокольской системе гимнастических упражнений, которая есть усовершенствованная в Праге немецкая и шведская системы. Она была выбрана для женского заведения именно своими отличиями в том, что основной акцент в ней направлен на красоту позиций и движений. Ваши педагоги попытались заложить в вас основы развития координации, грации, выносливости и сопутствующих этому нравственных качеств. Что бы ни приготовила дальнейшая судьба, я настоятельно рекомендую вам всегда поддерживать физическую форму. Гимнастические упражнения помогают воспитанию самодисциплины, организованности, формируют волевые и эстетические качества в человеке. Желаю вам всем удачи.
Выпускницы присели в благодарственном реверансе и под раздавшиеся аккорды фортепиано начали свое выступление маршем. Девочки то выстраивались шеренгой, то замыкались в круг, иногда замирали на мгновение с вытянутыми пальцами рук или, наоборот, собранными в кулачок. Все вместе наклонялись в сторону, сгибая одну ногу в колене, тянули носок ноги или совершали полуоборот. Это зрелище было так завораживающе, что Лева и сам почувствовал пробуждающееся воодушевление, хотелось встать, двигаться или уж сразу примкнуть к гимнасткам.
Институтская жизнь, довольно статичная по существующим правилам, только во время таких занятий выпускала наружу застоявшуюся молодую силу, и видно было, как девочки наслаждаются свободой и широтой движений. Плавные связки одного положения со следующим, изменение темпа упражнений, переход от ходьбы практически к бегу – всё это приковывало внимание смотрящих и вызывало чувство восхищения синхронностью и отточенностью движений. Пепиньерки раздали девушкам венки, и начался хоровод. Это конечно был не совсем танец в привычном понимании, а коллективное гимнастическое упражнение, но отголоски народных элементов придавали действию особый колорит. На этом общее выступление закончилось и последовало несколько номеров с предметами – девочки выступали по нескольку человек и в руках у них булавы сменялись флажками или платочками.
Пара, видимо составленная по принципу схожести сложения, в которую вместе с Лизой вошла темноволосая девушка с точеной фигуркой, по всей вероятности грузинка, привела в восторг ряды публики виртуозным исполнением упражнения с длинными атласными лентами. Кто-то из зала не выдержал и захлопал в ладоши. Начальница Института вынуждена была сделать замечание: «Аплодисменты здесь не уместны, господа. Это – не театр!».
Апофеозом сегодняшнего выступления стало построение живой пирамиды под мерный счет преподавательницы. Здесь основными действующими лицами стали дочка Горбатова и еще две барышни наиболее крепкие физически, а на самый верх сооружения взлетела девушка с пушистыми, как одуванчик волосами, которые не удерживала ни одна прическа. Дальше все снова выстроились в колонну и, сделав пару кругов по залу для восстановления дыхания, подняв единовременно правые руки в прощальном приветствии, так же под музыкальное сопровождение организованно ушли через двери. Экзамен завершился.
Мадам Узвицкая простилась одной из первых и покинула зал. Публика медленно расходилась, и почти каждый счел своим долгом подойти на прощание к начальнице Института и выразить ей благодарность или восхищение по поводу сегодняшнего успеха ее подопечных. Аделаида Аркадьевна каждому находила несколько слов в ответ или хотя бы благодарную улыбку. Видно было, что эта процедура затянется на какое-то время. Попрощался с присутствующими и генерал-майор Горбатов. Андрей Григорьевич Полетаев, явно сдерживая скрытую неприязнь, не вступал в разговор, а лишь кивком головы отметил его уход, а вслед за тем и сам начал было раскланиваться. Но Савва остановил его:
– Постой, Андрей Григорьевич, у меня к тебе небольшое… э-ээээ… дельце. Только заранее прошу, пойми правильно! Сделай мне любезность, прими для дочки. Лева, где коробочка та? – Лев Александрович поднял с пола длинный футляр и положил на стулья перед Полетаевым.
– Что это, Савва Борисович? – строгим голосом, словно замыкая себя железным обручем на замок, спросил, о чем-то догадываясь, Полетаев.
– Только сразу не отмахивайся, Андрей Григорьевич! Выслушай. Это платье для Лизы. Вечернее. Бал всё-таки, потом выставка открывается, столько выходов предстоит. Аринушка с Вронечкой сами фасон выбирали, они понимают в этих штучках. А я только…
– Об этом не может быть и речи, – как отрезал Полетаев. – Если бы у нее День ангела приходился или праздник какой выпал, то я бы еще подумал. А так не могу. У нас с дочкой все необходимое имеется. Спасибо за заботу, но принять возможности не имеем!
– А окончание Института для тебя не праздник?! – вспылил Савва.
– Савва, прости меня, но ты знаешь мою щепетильность. И я не считаю возможным обсуждать сие при посторонних, – Андрей Григорьевич нервно сжал рукоятку своей трости так, что костяшки его пальцев побелели.