Девятая рота (сборник)
Шрифт:
– Привал пять минут!.. пять минут… пять минут… – пронеслось по цепочке.
Солнце уже опускалось за горный хребет. Бойцы выстроились в очередь к «водяному». Тот разлил воду из заплечной фляги в подставленные кружки. Солдаты жадно пили, садились на землю, скинув каски, оперев рюкзак о камни, чтобы хоть на минуту разгрузить плечи, жевали сухой паек, глядя перед собой остекленевшими глазами.
Хохол мучительно раскачивался вперед и назад, держась за щеку.
– Что у тебя, Погребняк? – подошел Быстров.
Тот отнял ладонь от раздувшейся щеки.
– Аж в глаз отдает, зараза…
– Ты головой думаешь или чем? На базе мог жопу от койки оторвать, до врача дойти?
– Думал, само пройдет.
– Думал он! Индюк тоже думал, да херово кончилось!.. Курбангалеева сюда!
– Курбаши!.. Курбаши, к капитану!.. – понеслось вдоль цепочки.
Подбежал Курбаши с санитарной сумкой поверх рюкзака, осмотрел больной зуб.
– Так это рвать надо.
– Ну так рви, твою мать! – заорал Хохол.
– Я ж не зубник. Щипцов даже нет.
– Чурка безрукая!.. Плоскогубцы у кого? – крикнул Хохол.
Кто-то протянул ему пассатижи.
– Так это… с корнями надо, а то хуже будет, – сказал Курбаши.
– Без тебя знаю, урод! Голову подержи! – кивнул Хохол Лютому.
Лютый зажал ему лоб и затылок. Хохол разинул рот, засунул по рукоять пассатижи… Воробей, Джоконда, да и многие другие невольно отвели глаза.
Хохол вырвал зуб, сплюнул кровь и зажал во рту протянутый санитаром тампон со спиртом.
– Пошли! – сквозь зубы сказал он и поднялся.
На рассвете они вышли на крутой склон. Далеко внизу, в ущелье вилась дорога.
– Занять высоту, закрепиться! – крикнул капитан. Он присел около радиста, взял микрофон и наушники. – Первый! Я – девятка!.. Первый! Я – девятка! Занял позицию!..
Бойцы, развернувшись в цепь, с автоматами на изготовку прочесывали высоту.
– Замри! – заорал вдруг Хохол, указывая на Джоконду.
Тот застыл с поднятой ногой.
– Два шага назад!
Джоконда отступил на два шага, как робот.
– Ты что, урод, по бульвару с бабой гуляешь? Под ноги смотри!
Хохол махнул салагам, те подтянулись ближе.
– Чо, на взрывном деле в учебке письма писали? Видишь – «лепесток»! Самая подлая мина, – указал он на маленький, будто игрушечный желтый кубик, незаметно лежащий между камней. – Наша, у духов такой нет. Сами сеем, сами подрываемся. Наступишь – оторвет ногу по край обуви. В ботинках – посюда, в сапоге – по колено. Куда удобней наступить, где удобней лечь – там внимательней всего смотри, там и лежит, дожидается!
Он бросил камень на мину – раздался глухой негромкий хлопок.
Салаги двинулись дальше, настороженно поглядывая под ноги. Поодаль, на другом краю цепи, послышался еще один хлопок, потом еще.
– Хохол! – махнул издалека Афанасий. – Подарочек от дяди Магомета!
Хохол с салагами подошли к зияющему в склоне глубокому колодцу.
– Черт, керизы…
– Что это? – спросил Воробей, заглядывая вниз.
– Подземный арык, – ответил Афанасий. – Аул рядом, а вода вон где, – указал он на дно ущелья. – Вот они от ближнего источника под горой тоннель бьют. Сперва такой колодец, а там – в обе стороны. Может, километров на десять идет.
– Это сколько ж лет копать? – удивился Стас.
– Да ему, может, лет пятьсот уже, – усмехнулся Афанасий.
Джоконда присвистнул.
– Это у нас царь Грозный правил, а они тут водопровод строили?
– Кончай базар! – прикрикнул Хохол. – Лютый, Чугун, Воробей, проверьте туда дальше, – указал он, – нет ли еще выходов. Бывает, духи по ним шарятся. – Он достал проволоку и гранату и натянул растяжку вокруг колодца.
Потом бойцы, выбрав относительно ровный участок, сбросив амуницию и раздевшись до тельников, как муравьи, таскали плоские камни, складывали один на другой. Вскоре кладка – с бойницами и пулеметными гнездами – поднялась вокруг позиции.
Затем не разгибаясь, как заведенные, вгрызались в каменистую землю, рыли окопы вдоль кладки, ямы под продукты и боезапас и землянки.
Уже в сумерках натягивали палатки в отрытых котлованах, растаскивали по землянкам амуницию.
И ночью, обессиленные, спали мертвым сном, раскинувшись или неловко подвернув под себя руку – в той позе, в которой настиг их сон, едва они коснулись головой подушки…
Луна, закрытая наполовину горной грядой – будто неровно обломанная напополам, – сочила тусклый свет. Стас с автоматом на изготовку бродил вперед и назад по склону около позиции, настороженно поглядывая по сторонам. Здесь, в нагромождении камней, было больше тени, чем света. Вокруг царила тишина, скрип песка под ногами и даже собственное дыхание казались оглушительно громкими.
– Первый! – донесся издалека крик.
– Первый – да! – откликнулся еще дальше часовой.
– Второй!
– Второй – да! – крикнул Стас.
Он прошел еще несколько шагов, повернулся и побрел обратно. Он таращил слипающиеся глаза, часто моргал, встряхивал головой, пытаясь прогнать сон. Закрыл глаза на ходу, споткнулся, испуганно вздрогнул и огляделся, поводя стволом вокруг. Потом присел на камень, обняв автомат.
– Первый!
– Первый – да!
– Второй!
– Второй – да! – откликнулся он, уже не открывая глаз…
Он дремал, свесив голову на грудь, когда за камнями бесшумно мелькнули две тени. Сильная рука рванула назад каску, перетянув ремешком горло, другая плотно зажала рот. Одновременно у него выхватили автомат. Стас судорожно засучил ногами и тут же согнулся от удара в живот.
Его несли по тропе связанного по рукам и ногам, с мешком на голове.
Затем бросили на землю, осветили фонариком, требовательно спросили что-то по-афгански. Рука оттянула ему вверх подбородок, вторая прижала финку к горлу.