Девятая рота. Дембельский альбом
Шрифт:
Так во время корриды торреро не может нанести быку подлый удар, потому что существует жесткий кодекс чести. Лютый чувствовал, что на войне, как и на арене, главное не жизнь, а честь и благородство поведения.
А дома было непривычно тихо. Только телевизор работал вполголоса. И перед телевизором сидела бледная и осунувшаяся Оля с большим выпирающим из-под клетчатого шерстяного пледа животом. Она уже была на последних неделях беременности. Ее знобило. Не от ожидания близких родов, не от холода — от телевизора. Но выключить его не было сил. Он магнетически притягивал и заставлял вслушиваться в каждое слово военно-политического обозревателя.
— Одиннадцатого декабря Президент России подписал Указ № 2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики». Согласно этому указу, группа руководства действиями по разоружению и ликвидации вооруженных формирований должна действовать вне режима чрезвычайного положения в течение неопределенного времени. В тот же день Президент РФ выступил с коротким обращением к гражданам России, в котором объяснил, с какой целью на территорию Чеченской Республики вводятся федеральные войска.
На экране появился Борис Николаевич Ельцин. Он был как никогда мрачен и суров.
— Наша цель состоит в том, — говорил Президент, — чтобы найти политическое решение проблем одного из субъектов Российской Федерации — Чеченской Республики, защитить ее граждан от вооруженного экстремизма. Но сейчас мирным переговорам, свободному волеизъявлению чеченского народа препятствует нависшая опасность полномасштабной гражданской войны в Чеченской Республике. На двенадцатое декабря намечены переговоры между представителями России и Чечни. Мы должны предотвратить их срыв.
Оля слушала обозревателя, слушала Президента, еще плотнее укутывалась в плед и еще сильнее бледнела.
Все в гарнизоне знали, что сегодня, двенадцатого декабря, войска Министерства обороны и Министерства внутренних дел РФ вошли на территорию Чечни. Семнадцатого декабря Президент России Борис Ельцин направил Джохару Дудаеву телеграмму, в которой ему предлагалось явиться в Моздок к полномочному представителю Президента Российской Федерации в Чечне, министру по делам национальностей и региональной политики Егорову и директору ФСБ Степашину и подписать документ о сдаче оружия и прекращении огня.
На экране появилась картинка ввода войск, а голос за кадром комментировал события последних часов в Чечне.
— Начиная с восемнадцатого декабря по Грозному многократно наносились ракетно-бомбовые удары. Незаконные вооруженные формирования, верные Джохару Дудаеву, использовали тактику живого щита, дислоцируя вооруженные соединения и технику в непосредственной близости и на территории гражданских объектов. Наблюдателями были зафиксированы многочисленные жертвы среди мирного населения.
— Не могу я больше! — Оля закачалась, сидя на диване, из стороны в сторону, потом встала, вышла на кухню, подошла к окну. Долго вглядывалась в зимнюю вечернюю темень: не идет ли домой Олег. — Всюду война… Всюду кровь… Я устала…
Налила себе чаю, сделала один глоток и отставила чашку в сторону.
Олег вошел в квартиру, открыв дверь своим ключом.
— Оля! — воскликнул он встревоженно от самого порога. — Что случилось? Что с тобой, ты заболела? — Не раздеваясь и не снимая ботинок, он быстро прошел на кухню и обнял жену. — Милая, ты вся дрожишь! И руки ледяные…
— Олежек… — прошептала Оля. — У меня не руки, у меня сердце леденеет. Совсем рядом — война…
— Роднуля! — Олег нежно поцеловал жену в щеки, в виски, в шею, в губы, не выпуская из своих объятий. — Ты же знаешь: война — это моя работа.
— У тебя страшная работа.
— У меня нормальная работа. Кто-то должен и ее делать. Успокойся. — Олег тихонько погладил жену по животу. — Скажи лучше, как там наш маленький?
— Шевелится. — Оля чуть улыбнулась, подумав о ребенке, которого носила в себе. — Как начинаю волноваться, он там ножками стучит, возмущается.
— А ты не волнуйся, моя хорошая. И не бойся ничего. Договорились?
— Угу. — Оля доверчиво ткнулась носом в плечо Олега.
Боже! Как он был счастлив в такие моменты! Его любили! В первый раз в жизни его кто-то любил! И очень скоро у него появится сын…
Звонок в дверь посреди ночи ударил Лютого как током. Спрыгнув с постели, он опрометью бросился в коридор — открывать. На пороге стоял посыльный штаба части:
— Товарищ старший прапорщик, команда «Сбор-2».
Буднично как-то сказал. Или равнодушно?
Лютаев знал, что означает эта команда — боевая тревога.
— Понял. Свободен, боец. — сказал он севшим от волнения голосом и кинулся обратно в комнату — собираться.
— Олег! — Ольга приподнялась на локте. — Что случилось?
— Не волнуйся, милая. Все в порядке. Очередная учебная тревога.
— Учебная? — Оля тихо расплакалась. Может быть, все поняла?
— Тихо-тихо-тихо… Все будет хорошо, я завтра вернусь. — Только и прошептал ей на ухо Лютаев. Поцеловал и понесся в сторону казармы девятой роты.
Уткнувшись лицом в подушку, Оля расплакалась уже навзрыд, громко, не сдерживаясь.
Военно-транспортные вертолеты с солдатами подразделений особого назначения грозно рокотали над горами. Лететь на боевое задание — это вам не фунт изюма. Справа и слева от транспортных бортов шли вертушки огневой поддержки, готовые в любой момент отреагировать на вспышку снизу — на выстрел из гранатомета и ударить по назначенному району десятком всесокрушающих ракет.
Солдатики в вертушках психовали. Женька Тараконов нервно грыз губы. Не кусал, а именно грыз — в кровь! Кадра что-то непрестанно бормотал себе под нос на родном языке, складывал раскрытые ладони и будто бы омывал сверху вниз ими лицо, вроде бы молился. Серега-Кучер почему-то выл — вернее поскуливал по-собачьи, тихо и тонко. Даже Юра Басаргин — весельчак и пересмешник, которого, казалось, ничто не может вывести из себя, был угрюм и молчалив. Впервые за все время пацаны не услышали от него ни одной шутки.