Девятимечье. Тетралогия

Эльтеррус Иар

Глазки Дулара вспыхнули страхом, но он, храбрясь, заявил:

– Ничо! Пока ищо не ведьма! А када на кол посадют, дык и думать про колдовство забудет!

– Ну-ну… Ищи… – еще раз ухмыльнулся маг, а про себя тихо добавил. – Ветра в поле.

Но глядя в сгорбленную спину удаляющегося юнца, Сварх осознал, что тот может быть опасен. А что, если ему придет в голову доложить о своих подозрениях Совету Магов? Лучше заранее принять меры, и маг быстро сплел вязь заклинания, соединив Дух с Пламенем и Смыслом. Затем он швырнул готовое заклинание в спину Дулара и довольно осклабился – теперь тот при виде первой же женщины

начнет умолять ее дать ему сделать запретное. И мало кто откажется от добровольного раба для удовольствий. А кто и когда прислушивался хоть к одному слову раба для удовольствий?

Прошло два часа после того, как Тукам скрылся за горизонтом. Ларна сидела в своей каюте и с ужасом ждала, когда за ней придут и отведут работать. Еще вчера ей в самом кошмарном сне не могло бы присниться, что она станет шлюхой, да еще и корабельной, самой бесправной и презираемой. Опасения оправдались – вскоре в дверь постучали, и вошедший боцман не говоря ни слова поманил ее рукой. Девушка, дрожа как в лихорадке, вышла наружу, и он отвел ее на ют, где находилась рабочая каюта шлюхи. Там была только огромная, почти на полкаюты, кровать и шкафчик с винами и сладостями. В кресле у двери сидел капитан Даор.

– Итак, милочка… – насмешливо протянул он. – Слушай сюда.

– Да, капитан, – поклонилась Ларна.

– Сейчас ты начнешь обслуживать матросов, а, поскольку они соскучились по развлечениям, сразу по двое.

– Но…

– Никаких но! Ты подписала контракт, в котором обязалась отдаваться любому по первому требованию не прекословя и выполнять любое его желание, кроме запретных. Отдых ты также не имеешь права требовать. Но я не зверь, когда совсем с копыт упадешь, дам отдохнуть. А теперь – за работу!

Не слушая слабых возражений девушки и просьб смилостивиться, капитан вышел. Ларну от сказанного им колотило, она начала понимать, что влипла, и влипла очень серьезно, ведь Даор может приказать просто выбросить ее за борт. Придется подчиниться… Она заплакала, подошла к шкафчику и налила себе полный стакан коньяку, решив напиться допьяна, чтобы не чувствовать того, что вскоре должно случиться. Девушка залпом выпила и закашлялась с непривычки, понимая теперь, почему большинство шлюх пьют вчерную.

Не прошло и нескольких минут, как в дверь постучали и в каюту вошли два здоровенных матроса.

– Привет, киска! – прогудел один из них.

– Здравствуйте… – растерянно пролепетала девушка.

– Раздевайся, ты чо ищо в платье-то? Времени мало! Во, держи конфетку.

Он сунул Ларне в руку детский леденец на палочке. Она в смятении поблагодарила, положила его на тумбочку и принялась дрожащими руками стаскивать с себя драное школьное платье. Второй матрос раздраженно заворчал и помог ей раздеться. Оставшись обнаженной, она, следуя указаниям матросов легла на бок. Как только они пристроились к ней, девушка задергалась от боли.

– Ты гля, какая страстная… – пропыхтел один.

Когда они ушли, Ларна долго еще не могла встать, а встав увидела, что простыня залита кровью. Если бы матросов было двое или хотя бы четверо, девушка, наверное, еще смогла бы приспособиться. Но вслед за первыми двумя пришли еще двое, а затем еще… И еще, и еще, и еще… Она умоляла оставить ее в покое, дать немного отдохнуть, несколько раз теряла сознание, но ее приводили в чувство и продолжали насиловать. Плакала Ларна с тех пор постоянно, но кто обращает внимание на слезы шлюхи?… Никто, разумеется. Капитан сказал правду, и отдыха ей не давали вообще, только когда теряла сознание и сразу в чувство ее привести не удавалось, или когда капитан, дважды в день приходивший к ней, видел, что у шлюхи больше нет сил, что она может слишком рано умереть.

Ларна порой не знала день или ночь на дворе, сознание помутилось, девушка пребывала в полубреду. Она синела, худела, щеки вваливались, хотя кормили ее как на убой, кок постоянно приносил что-то вкусненькое, даже несколько раз испек любимый ягодный пирог Ларны, выспросив, что она любила в детстве. Матросы тоже по-своему любили ее и старались чем-то побаловать свою шлюху, не желая понять одного – ей нужен только отдых.

День шел за днем, вскоре Ларна совсем перестала что-либо соображать и стала совершенно безучастной, воспринимая очередные издевательства с тихими стонами, а то и вообще молча – не осталось сил даже стонать. В конце концов она начала бредить, и привести ее в себя матросы не смогли. Пришлось звать вечно пьяного судового коновала. Тот только взглянул на напоминающую скелет девушку с безумными глазами, выругался и запретил трогать ее, как минимум, пять дней.

Свободные дни прошли как какой-то райский сон. Как же это оказалось хорошо – просто лежать, зная, что никто не придет насиловать. Ларна рада была отдыху, у нее даже прояснилось сознание. Ходить девушка почти не могла, у нее едва хватало сил добраться до туалета, да и то каждое его посещение отзывалось такой болью, что она тихо стонала, на крик не хватало сил. Ларна с ужасом ждала, когда ее отдых закончится и снова придется отдаваться матросам, с нетерпением ожидающим этого и постоянно заходящим справляться, как она себя чувствует и нельзя ли уже…

И отдых, к сожалению, закончился – утром шестого дня девушку разбудил стук в дверь, и в каюту вошел высокий матрос. "О, Боже…" – прошептала она в отчаянии, со страхом глядя в его похотливые глаза. Вскоре Ларна кричала от боли, колотя кулачками по кровати, но матрос не обращал на ее крики никакого внимания, в глупом мужском самодовольстве считая, что девушке нравится то, что он с ней делает. А кричит она от удовольствия… Именно после него Ларна окончательно, бесповоротно и навсегда возненавидела мужчин. Снова матросы пошли к ней один за другим, снова она раз за разом теряла сознание от боли и переутомления. Через день девушка перестала вставать с кровати и перестала есть, лежа в полной прострации. Но даже такое ее состояние не остановило их, и Ларну продолжали насиловать. Боль стала настолько привычна, что девушка не обращала на нее внимания, но день ото дня ей становилось все хуже.

Когда корабль пришел в Дуарамбу, островной порт матриархата Харнгират, капитан Даор зашел в каюту Ларны и сразу понял, что она при смерти. Ему вовсе не хотелось, чтобы шлюха подохла на борту – если бы это произошло в море, то выбросили бы за борт и забыли, а вот в порту могли возникнуть проблемы. По его приказу девушку подняли на ноги, одели в старое грязное платье, сунули в руку худой мешочек с серебром, и двое матросов отволокли ее в порт, прислонив к какой-то стенке подальше от "Морской Девы". Капитан даже не постеснялся забрать половину ее жалкого заработка за, как он выразился, "питание"…