Девятое Правило Волшебника или Огненная Цепь
Шрифт:
Полированная сталь блеснула сквозь пленку засохшей крови.
Отдельные моменты боя вихрем пронеслись в его памяти. Все случилось внезапно и неожиданно — но после того, как он, разгневанный, выхватил меч, это стало несущественно. А вот численное превосходство врага осталось существенным. Ричард прекрасно понимал, как права Никки, напомнив ему, что непобедимых полководцев не бывает.
Вскоре после того, как они с Кэлен встретились, Зедд по праву Первого волшебника назначил Ричарда Искателем и вручил ему меч. Ричард неправильно понял, что представляет собою это оружие, и потому поначалу возненавидел его. Зедд объяснил, что Меч Истины — так он назывался — просто орудие, как и всякий другой, но смысл его
Теперь меч был накрепко связан с Ричардом, с его намерениями, действовал для достижения его целей. С самого начала его целью и намерением была защита тех, кого любил Ричард, кто был ему дорог. Постепенно он осознал, что для этого должен помочь создать такой мир, где люди могли бы жить в покое и безопасности. Именно эта цель и придавала мечу ценность в его понимании.
Клинок с присвистом опустился в ножны.
Намерением Ричарда сейчас было найти Кэлен. Если меч сможет помочь в этом, тогда он без колебаний пустит клинок в ход.
Ричард поднял упакованный мешок и закинул привычным движением за спину, внимательно осмотрев почти пустую комнату — не забыл ли чего полезного. На полу рядом с очагом он увидел сушеное мясо, дорожные лепешки и много всякой другой еды. Простые деревянные миски Ричарда и Кары тоже были там, в одной — похлебка, в другой — остатки овсяной каши.
— Кара, — сказал он, связывая ремешками три бурдюка с водой и вешая их себе на шею, — собери всю провизию, которая может выдержать дорогу. И миски не забудь!
Кара кивнула. Она убедилась, что Ричард не намерен оставлять ее здесь, и теперь методично укладывала вещи.
Никки схватила его за рукав.
— Ричард, говорю совершенно серьезно, мы должны сосредоточиться, дело очень важное…
— Тогда делай, как я предложил: собирайся, и пойдем со мной! — Он снял с крючка свой лук и колчан. — Если не будешь меня задерживать, можешь на ходу высказать все, что пожелаешь.
Кивнув в знак капитуляции, Никки наконец прекратила спор и бросилась в заднюю комнату собирать вещи. Ричарда вовсе не тяготила мысль о том, что волшебница последует за ним. Помощь Никки могла стать неоценимой; ее дар имел шанс пригодиться при поисках Кэлен. Ведь и тогда, когда он проснулся перед нападением и заметил, что Кэлен нет, первым его побуждением было добраться до Никки и попросить помощи.
Ричард набросил на плечи лесной плащ с капюшоном и направился к двери. Кара оглянулась — она торопливо собирала последние принадлежности, — и кивком дала ему знать, что надолго его не задержит. Сквозь распахнутую дверь задней комнаты он видел, что Никки тоже отчаянно торопится, чтобы не дать ему уйти далеко.
Подогреваемая страстным желанием найти Кэлен, фантазия Ричарда разыгралась и уже начинала подминать волю. Ему чудилось, что он видит ее раненой, страдающей. При мысли о том, что Кэлен, одинокая, где-то попала в беду, сердце начинало бешено биться от ужаса. Против воли всплывали в памяти гнетущие воспоминания о тех днях, когда она едва не умерла от ран. Тогда он бросил все остальное и увез ее далеко в горы, где никто не мог найти их. Там, в полной безопасности, Кэлен выздоровела. Тот краткий промежуток лета, с момента, когда здоровье стало возвращаться к ней, и до появления Никки, решившей силой увести его с собой, стал одним из лучших в жизни Ричарда. Как Кара могла забыть то замечательное время — это казалось ему непостижимым.
Привычным движением еще раз проверив, легко ли вынимается меч из ножен, он распахнул дощатую дверь хижины.
Сырой воздух и тусклый утренний свет приветствовали его. Вода, стекающая по крыше, сочилась с карниза и хлюпала под сапогами. Холодная морось покалывала лицо. Но уж лучше это, чем проливной дождь. Плотные облака нависали низко, цепляясь за верхушки дубов, стеною стоящих на дальнем конце небольшого пастбища, а над блестящей от воды травой колыхались, будто призраки, пряди тумана. За массивными корявыми стволами прятались тени. Ричарда раздосадовало то, что именно теперь их преследуют дожди. Если бы не дождь, у него было бы гораздо больше шансов на успех. Впрочем, он и так может справиться: на земле, камнях и деревьях всегда находятся какие-нибудь знаки и следы.
Читать следы станет затруднительно — но даже затяжной дождь не сможет смыть их полностью. Ричард сызмала обучен выслеживать зверей и людей по лесам, и дождь ему в этом не помеха. Потребуется больше времени и усилий, нужно будет получше сосредоточиться — вот и все.
И тут до него дошло: когда он найдет следы Кэлен, у него появятся доказательства, что она существует. Никки и Каре не останется ничего иного, как наконец-то поверить ему.
Каждое живое существо оставляет особые, непохожие на других следы. Ричард знал, как выглядят следы Кэлен. Он также знал, каким путем они шли. И там найдутся следы и его собственные, и Кары, и Кэлен, любой сможет их увидеть. В сердце его затеплилась надежда, хотя до радости еще было далеко.
Как только он отыщет несколько отчетливых отпечатков и покажет их Никки и Каре, спорить станет не о чем. Они сообразят, что ему ничего не приснилось и искажено не его сознание, а ход реальных событий.
Тогда он сможет пойти по следам Кэлен, начиная от места последней стоянки, и найти ее. Дождь замедлит дело, но не остановит его — к тому же возможно, что умения Никки помогут ускорить поиски.
Люди, сновавшие туда-сюда по лугу, заметили, как он выходит из хижины, и стали сбегаться отовсюду. Они не были солдатами в точном смысле слова — возчики, мельники, столяры и каменщики, фермеры и торговцы, которые много лет боролись за свою жизнь под гнетом Ордена, перебивались, добывая хлеб насущный, чтобы прокормить семьи. Для большинства этих работяг жизнь в Древнем мире означала постоянное сосуществование со страхом. Любой, кто осмеливался вслух осудить правление Ордена, вскоре подвергался аресту, предавался суду за подстрекательство к бунту и шел на казнь. Поток обвинений и арестов не иссякал; сколько среди них было ложных, а сколько истинных преступников — никто не проверял. Такое правосудие, скорое на расправу, держало людей в страхе — и в узде.
Одновременно с этим в головы народа, особенно молодежи, непрерывно вбивалось учение Ордена, и уже немалая часть населения фанатически веровала в его истинность. Детям с рождения внушали, что самостоятельно мыслить вредно и лишь пылкой верой и бескорыстным служением на благо будущего добра можно заслужить славное воздаяние после смерти, войти в сияние света Создателя и избежать вечных мук в темных безднах подземного мира, под безжалостной рукою Владетеля. Любое другое направление мысли считалось дурным.
Искренне верующие очень старались сохранить существующее положение вещей. Простым людям был обещан справедливый раздел жизненных благ, а сверхблагочестивые сторонники Ордена постоянно искали случая попробовать крови отступников в надежде получить свою долю их имущества. Ведь эти мерзавцы, как учил Орден, являлись эгоистичными угнетателями — то есть грешниками, заслужившими свою судьбу. Из среды праведников постоянно шел приток молодых парней, добровольно желающих служить в войсках, стать частью благородной борьбы по сокрушению неверующих, наказать злодеев, отобрать неправедно нажитые богатства. Никто не запрещал им грабить, никто не сдерживал их жестокости; насилие над теми, кто не принял новой веры, считалось само собой разумеющимся. Именно здесь вырос особо опасный и заразительный вид фанатизма. А уже на его основе была выпестована армия разнузданных дикарей.