Шрифт:
Любовь, поведанная шепотом
В одном из ранних рассказов, датированном 1958 годом, Эдишер Кипиани дал нам сопережить тяжелую душевную травму, подобную которой впоследствии нам самим суждено было испытать в связи с его безвременной кончиной.
Рассказ написан о непреходящей боли, оставленной в сердце смертью друга.
Следуя этой же логике, простой и, казалось бы, убедительной, мы можем сказать: Эдишер Кипиани тоже мог быть сегодня с нами. И все-таки на этот раз, — кажется, в единственный раз, — я не могу согласиться с его словами. Я отвергаю это в высшей степени благородное соображение, относящееся к сфере мечтаний, не для того, чтобы рассеять сомнения, грызущие душу, просто я всегда помню, что народная мудрость не зря придумала слово «судьба». И Эдишер Кипиани отлично понимал значение этого слова, но наивно не верил в него, когда дело касалось смерти. И не только смерти близких, но и всех людей вообще. Смерть была для него непонятной и неприемлемой. Здесь его явно подводило чувство реальности. Свой последний роман «Шапка, закинутая в небо» Э. Кипиани посвятил чувству ответственности людей друг за друга. По глубокому убеждению писателя, когда гибнет человек, все люди должны чувствовать себя виноватыми. Всем существом своим Э. Кипиани верит, что юному Паате можно было помочь (и надо было помочь) — и тогда он вместе с Леваном был бы жив!
Нам понятен крик души писателя. Понятно, что он напоминает о нашей первейшей обязанности — беречь друг друга, беречь человека, людей.
Создание того литературного мира, который зовется творчеством Эдишера Кипиани, завершилось, к сожалению, внезапно и преждевременно. Создатель этого мира не дожил до пятидесяти. А если учесть, что литературный дебют Э. Кипиани состоялся довольно поздно, то станет ясно, за какой короткий срок создал он свой прекрасный и очень значительный мир.
В Индии принято высекать на могильном камне лишь годы, в течение которых покойный был счастлив. В таком случае на могиле художника, творца следовало бы высекать даты начала и конца творческого пути. Творческая жизнь Э. Кипиани насчитывает всего полтора десятка лет.
По образованию Э. Кипиани был инженером, но сердцем всегда тянулся к литературе. Литература была для него таинственным волшебным миром, в который он долго не решался войти. Он начал с журналистики, мы помним его первые статьи и очерки, особенно те, которые посвящены мастерам искусства и спорта (первый сборник «Мяч и поле» вышел в 1954 г.) и остаются по сей день лучшими образцами этого жанра. Так постепенно проверял он истинность своего писательского призвания, так спокойно и упорно накапливал силы для того, чтобы переступить заветную для него грань.
Привычка к неторопливой, тщательной, добросовестной работе осталась у него до конца. Должно быть, поэтому невелико его творческое наследие, но тем ценнее оно и весомее для нас.
Эдишер Кипиани пришел в литературу в сложный период — в середине 50-х годов, когда в ней формировались новые тенденции, новые задачи и проблемы, обусловившие современный этап ее развития.
Литература начинала проявлять все больше интереса к личности, к жизни рядового человека, к его мыслям, чувствам, стремлениям.
В рассказах Э. Кипиани, все чаще появлявшихся на страницах республиканских газет и журналов, внимание писателя было сосредоточено прежде всего на первостепенном для литературы духовном мире человека.
В 1956 году выходит в свет первый сборник Э. Кипиани «Высокий потолок». Дух гуманизма, глубокий интерес автора к судьбам людей свидетельствовали
В конце 50-х годов Э. Кипиани публикует рассказы, справедливо ставшие в ряд лучших произведений грузинской литературы тех лет. Среди них «Гобой», «Руки», «Тетрадь в десять листов».
Э. Кипиани до конца остался верен своей главной, если можно так сказать единственной, теме — он последовательно и неустанно «исследовал» психологию «маленьких» людей — их быт, нравы, духовный мир.
Характерен в этом плане один из лучших рассказов писателя «Руки». Героиня рассказа, Мелано, молодая работница шелкоткацкой фабрики — настоящий виртуоз своего дела. Ее пальцы ловко, быстро, изящно снуют по нитям, словно руки блистательного пианиста по клавишам. На фабрику приходит съемочная группа. Кинооператор сначала снимает неопытную ткачиху только потому, что та хорошенькая, и у некрасивой Мелано сердце сжимается от обиды и горечи. Но вот кинокамера обращается к ней, и Мелано стыдится своих недавних мыслей. А потом выясняется, что на экране покажут хорошенькое личико Циалы и ловкие руки Мелано. Радостная и довольная возвращается Мелано из кино, ибо она довольна своей судьбой, своей работой, своими некрасивыми, но такими умелыми чудо-пальцами. А представив себе, как ее некрасивые руки целует мастер Васо, предмет ее невысказанной любви, она заливается счастливым смехом.
Как видим, в этом рассказе нет ничего необычного и особенного. Но мы читаем его с неослабным интересом, потому что повествование пронизано искренним сочувствием автора к своей героине, потому что с грустью и юмором писатель раскрывает красивую и благородную душу простенькой, невзрачной Мелано, все величие ее повседневного труда.
Так же интересен рассказ Э. Кипиани «Гобой». Писатель тепло рисует образ неприметного человека, скромного музыканта. Он уверен, что всякая профессия, всякое ремесло, как и всякое искусство, имеют свою красоту, свое высокое назначение, что деятельность любого человека, какой бы незаметной и скромной она ни была, заслуживает бережного и уважительного отношения.
Герой рассказа, Димитрий, десятки лет утешал себя мыслью, что всякое занятие утомительно однообразно. Жизнь его была довольно проста: каждый вечер, размахивая гобоем, он открывал двери оперного театра и занимал свое место в оркестре. Но в один прекрасный день к нему вернулся угасший было юношеский пыл, и жизнь предстала совсем в ином свете. В тот день Димитрий случайно услышал разговор двух прохожих: «Ты знаешь, кто этот человек?» — спрашивал какой-то юноша у своей спутницы. Димитрий ждал ответа, словно приговора. «Без этого человека не смогут начать «Даиси». Так оно и было в самом деле: опера «Даиси» начиналась с партии гобоя. И эту партию исполнял Димитрий. Радость, или нечто большее, чем радость, охватила скромного музыканта. Очень понятна по-человечески и психологически оправданна последняя фраза рассказа: «Никто, кроме дирижера, не заметил, что в тот вечер гобой слегка фальшивил».
По моему глубокому убеждению, этот рассказ подлинно классической ясности и силы является одним из лучших не только в творчестве Эдишера Кипиани, но и во всей современной грузинской прозе.
Когда думаешь об Э. Кипиани, невольно вспоминается прекрасное имя Антуана де Сент-Экзюпери. Как бы неожиданно это ни звучало, у Эдишера Кипиани было много общего с человеком, ставшим легендой XX века. Их духовное родство подтверждается внутренней цельностью и гармоничностью, благородством, истинным гуманизмом, присущим им обоим.