Девятый Аркан
Шрифт:
– Встаньте сюда! А вы займите вот эту точку! Так, вы заходите сейчас отсюда, – расставлял «господин».
Затем он произнес слово «репетиция», и наконец-то пошел процесс.
Я догадалась, что снимался исторический фильм. Все были одеты в русские рубахи и сарафаны. Из моего угла не было слышно текста, поэтому понять, о чем они говорили, я не могла. Но когда режиссер сказал: «Снимаем», а девушка с хлопушкой выстроилась перед камерой, я невольно встала и подошла поближе.
– Семен Петрович, – сказала актриса, сидя на деревенской лавке, –
– Все вопросы, Катя, потом, и так из графика опять выбились… Реквизиторы, родненькие мои, где у Кати садник?
– Семен Петрович, садник не нашли, может, заменим его на сковородник?
– Значит, так, – с этими словами режиссер начал неистово трясти кипой бумаг перед носом реквизитора, – сейчас я, мы, вы, все мы, – и он сделал широкий круговой жест, тем самым объединяя всех в единое целое, – собирались снимать приготовление ужина или обеда… в общем, еды… Тут у меня написано, что для этой сцены нужны: «Ухват большой, две кочерги, три чугунка, садник и чапельник». Где это все? Нафига мне ваш сковородник? Его вообще в списке реквизита нет.
Потупив взгляд, реквизитор, далеко не молодая и очень полная женщина, вытирая пот рукавом синего халата, тихо ответила:
– Завтра все будет!
– А мне не надо завтра, не надо завтра, мне надо сегодня! И главная беда, Таисия Викторовна, что если я вас сейчас уволю, то ничего не изменится, потому что новый реквизитор также будет «кормить меня завтраками». Тем более что я не первый десяток лет снимаю кино… и знаю это наверняка. Так… а что у вас сейчас есть, любезнейшая?
– Серп, жернова, корыто и рубель.
– Рубель? А что такое рубель?
– Это для глажки белья такое приспособление… Наматываешь на скалку белье, сверху кладешь рубель и катаешь.
– Годится! Катерина, готовка отменяется, – обратился он к главной героине, – будешь заниматься глажкой. Это даже, может, и поинтереснее будет в кадре смотреться.
– Таисия, тащи этот рубель!
Тут с Таисией Викторовной явно сделалось нехорошо… Заплетающимся языком она сказала:
– Не получится у нее глажка… рубель есть, а скалки нет… Наматывать белье не на что…
В павильоне повисла тяжелая пауза. Даже я, будучи далекой от этой темы, поняла, что это затишье перед бурей… Таисия Викторовна, которая была непосредственно в эпицентре ситуации, вся сжалась, похудев на моих изумленных глазах сразу на пару размеров.
Семен Петрович молча смотрел куда-то вдаль. Мне захотелось проследить за его взглядом, но перед ним была только голая стена «избы». Затем он улыбнулся и медленно перевел взгляд на Таисию Викторовну.
– Значит, говоришь, серп у тебя есть?
– Да, но серп ведь для работы в поле, это я для «натуры» припасла… – довольно-таки смело уточнила реквизитор.
– В поле, говоришь? Верно, в поле… там я тебя и закопаю! – все с той же улыбкой проговорил режиссер. – Сейчас серпом этим глотку тебе перережу и в поле отвезу… поняла?
На это заявление режиссера Таисия Викторовна среагировала странно. Она сначала
– Что в результате снимать-то будем? – подал голос оператор.
– Предлагаю сцену соития! – сказал молодой парень, до этого никак и нигде мною не замеченный.
Он вышел из недр павильона. Красивый, с кудрявой копной черных волос, с неестественно огромными усами, в белой рубахе и черных брюках.
– А чего? Если она ни готовить, ни гладить сегодня не может, то надо настоящим делом заняться. Я и на гриме уже был, как чувствовал, что пригожусь пораньше! Вот, Катюха, тебе свезло! – И он звонко рассмеялся.
Но его игривое настроение никто не поддержал.
Семен Петрович нервно листал сценарий.
– А про какое соитие ты говоришь? По сценарию нет любовной сцены в избе. Это же в поле у них должно случиться, рядом с «трупом» реквизитора фильма, – зло пошутил режиссер и подмигнул молодому актеру.
– Семен Петрович, по сценарию я заглядываю к ней в окошко, мы перебрасываемся парой слов, типа стрелку забиваем на вечер, и все мое участие. Чего снимать-то? Это две минуты. А вот если с поля перенести секс в избу… да еще приход мужа добавить… с серпом, к примеру… то есть и что снимать, и как снимать, и драматизм, и конфликт… Вы меня, конечно, извините, но к сценаристу у меня масса претензий… сорок четвертую серию снимаем, и все секс в поле да в поле… чего его заклинило-то на этом поле? Хоть бы раз в нормальных условиях «перепихнулись». В этом, как его… на сеновале… или в баньке, на крайний случай, и в хлеву можно. Она сидит так тихонечко, песенку мурлычет, коровку доит, а я сзади тоже тихонечко подхожу и цап-царап ее… – И молодой актер опять стал смеяться.
– Сева, это сейчас хорошо, что Дерябин тебя не слышит. Он терпеть не может, когда не по сценарию снимают, – подала с лавочки реплику Катя.
– А тебе, Кать, я смотрю, поле приглянулось? Видно, и в семейной жизни особым разнообразием ваш секс не блещет.
– С чего это такие выводы? Люблю по-разному! И мы с мужем иногда практикуем странные места.
– Да ты что? Подробностями поделишься?
Сева присел на лавочку и нежно обнял Катю.
– Ребят, но это невозможно, мы сегодня снимать будем или про сексуальную жизнь байки слушать будем? – с досадой в голосе поинтересовался оператор. – Семен Петрович, командуй давай!
– Все по местам! – громыхнул режиссер. – Снимаем сцену, когда к главной героине приходит подруга с последними деревенскими сплетнями. Потом ты, Сева, в сцене с окошком. Покури пока. Где ассистент по актерам?
– Я здесь, Семен Петрович.
– Где Феклистова? Надеюсь, она в гриме?
– Нет Феклистовой, не приедет сегодня. Заболел ребенок у нее.
– А чего ты мне раньше не сказала? – взвился режиссер и, переходя на фальцет, прокричал: – Вы мне сегодня хотите совсем съемочный день сорвать? Не выйдет… Феклистова уволена! Не обсуждается!