Деяние XII
Шрифт:
Видение исчезло мгновенно.
Юноша остановился на полушаге. Огонек вновь замерцал перед ним, хотя он, казалось, давно уже потерял его.
Руслан поднял голову и сказал Орлу:
– Нет.
Голос был слаб и жалок, но Орёл ничего не ответил. Руслан повторил окрепшим голосом:
– Нет. Я не избранный духов, я – христианин.
Видение колоссальной фигуры заколебалось, как будто страшный ветер теперь подул в его сторону.
– А ты, – голос Руслана вдруг зарокотал, его услышали и ели, и река, и гора, и небо, – ты – ничто!
Волна ярости достигла Руслана, Орёл рванулся к нему всей своей гигантской тенью. Раз за разом осеняя себя крестным знамением, юноша закричал:
– …Прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата!
Рассветало. Из тьмы показались вершины чёрных елей, и были они зелёными.
Вольно вздохнув, юноша начал спуск с горы.
«Не грусти, Отрок!» – проскрипело за спиной едва слышно, будто дошло из невероятной дали.
Руслан не оглянулся.
Только для членов Совета.
Единица хранения № 0893-773
Монголын нууц тобчо («Тайная история монголов»). 1240 год от Р.Х.
Фрагмент между § § 140 и 141 публичной версии.
Рассказ о плене Чингисхана в государстве чжурчженей Цзинь (северный Китай).
(Фрагмент изъят изо всех находящихся в свободном доступе рукописей Хурулом старцев Орды. Решение подтверждено Советом Артели.)
Сыновья казненных Чингисханом предводителей племени чжурки Сэчэ-бики и Тайчу встретились с людьми Алтан-хана (императора государства Цзинь. – прим. переводчика), и поведали, что можно будет застать Чингисхана, когда он кочует всего с одним куренём. Полководец государства Цзинь Вангин-чинсян напал и захватил Чингисхана в плен. Народ возглавил его брат, во всем слушавшийся советов Ван-хана кераитского. Люди улуса Чингисова стали разбегаться.
Но через одиннадцать лет Чингисхан вернулся из плена и лицо его было черно от гнева. Говорят, его освободили пятьдесят пять добрых тэнгрия. Они же, как говорят, запретили Чингисхану мстить предателям. Потому он только произнес:
Собственный ворот монголы обрезали, предали хана чжурчженям.
Щуки коварные племени чжурки, из засады добычу хватающие,
Выдали хана, словно дикие псы, что у матки сосцы отгрызают.
Одиннадцать лет я томился в неволе, укрытый лишь собственной тенью.
В железных цепях, словно раб, был согбен на потеху врагам.
Я забыл свою жизнь и дух, и высокое дело.
Сила ушла из меня, жизнь моя – прах ей цена!
Жизнь моя – капля она! Лишь вечными Тэнгри сохранена.
Поднявшись на гору Бурхан-халдун, он, ударяя себя в грудь, сказал:
О древний Тэнгри! С поясом на шее взываю к Тебе!
Ты знаешь и ведаешь, что Алтан-хан начал вражду.
Я возмездия и мщения ищу, помоги мне!
Верни покинувшую меня отрочью силу!
Повели божествам, и людям, и Орде тэнгриев помочь мне!
(Со старо-монгольского перевел артельный X ранга Султан, 1856 год.)
Гонконг, владение Великобритании, 8 – 11 июля 1982
Человек вошёл в магазин вместе со звоном дверного колокольчика. Цзи сразу понял, что грядут неприятности. Он не сумел бы сказать, почему так уверен, что этот молодой, чуть полноватый европеец с усиками являет собой одну из самых страшных опасностей, какие приходилось переживать дядюшке Цзи. А ведь их, опасностей, в его жизни было немало…
Может быть, потому что парень – лаомаоцзы?.. Но, опять же, почему обязательно русский? Напротив, он совсем не напоминал тех жителей СССР, которых Цзи иногда видел в Европе и – гораздо реже – в Америке. Те облачены были в отвратительные глухие костюмы, имели постно-испуганное выражение лица, а при виде витрин магазинов в глазах их загорался безумный огонёк. Этот же с привычной небрежностью носил идеально сидящие пиджак и слаксы, лёгкие и светлые, как и подобает в истекающем жаркой влагой Гонконге. Летние мокасины от «Гуччи» явно не имели никакого отношения к мастерским «Бухты ароматов», а вновь входящие в моду овальные очки с двойной дужкой являлись подлинным произведением «Каррера». Господин держал дорогущий кейс крокодиловой кожи. Цзи обладал на такие вещи намётанным глазом торговца, но сейчас лишь походя отмечал их, как и чуть надменную манеру, с какой человек рассматривал разложенные в витринах вещицы: тёмно-зелёный жемчуг, поделки из нефрита и яшмы, позолоченные фигурки восьми бессмертных, псевдоклассический фарфор. Ассортимент Цзи, между прочим, несколько отличался от принятого здесь, на «Золотой миле» полуострова Девяти драконов, где каждая лавочка, выставляя кучу блестящей мишуры, была настоящей ловушкой для глупых туристов. Но в его магазинчике среди более-менее удачных подделок лежало и несколько подлинных, очень дорогих предметов – в расчете на знатоков. И поймав заинтересованный взгляд, брошенный пришельцем на старый набор для письма и невзрачную грязноватую гравюру, Цзи понял, что для этого клиента истинная их ценность тайной не осталась.
Впрочем, всем полученным десятилетиями опасной жизни опытом Цзи чуял, что этот человек – никакой не клиент. Он пришел за ним. Пришел, чтобы убить. Под тяжелым дубовым прилавком у Цзи была тревожная кнопка, по сигналу которой через пять минут прибудет полиция, а через десять – бойцы одной из дружественных триад. И ещё некоторые другие вещи хранились под прилавком. А в бесчисленных кармашках и складочках одежды на Цзи было довольно смертоносных предметов. Но и не будь их, подходить к нему с недобрыми намерениями было бы неразумно. Тем не менее, лишь сидящие в подсознании психологические навыки позволяли ему сейчас подавлять обессиливающе вязкий страх. «Я стал стар», – с горечью подумал Цзи.
Человек оторвался от созерцания гравюры, на которой субтильная барышня, сидя на ложе, перебирала струны лютни, и обратил на Цзи серьезный взгляд из-под очков. В нём было нечто, от чего китайца, несмотря на все усилия, охватила паника. Его рука рванулась к кнопке.
– Не стоит, – ровно проговорил человек на приличном, хоть и с заметным даже Цзи акцентом, английском.
При этих словах дверь магазинчика раскрылась, пропустив пятерых молодых молчаливых китайцев, несмотря на духоту, экипированных в джинсы и кожаные куртки. Они тщательно закрыли за собой на засов и угрюмо застыли за спиной пришельца.
Палец китайца продолжал отчаянно давить на кнопку.
– Не стоит, господин Цзи, – повторил человек, – сигнализация выведена из строя.
Неуловимым движением он откинул застежку кейса и сунул туда руку. Но растерянность Цзи прошла. Он резко присел, рука его взлетела над прилавком и в ней объявился «узи» с глушителем. Уже стрелял, когда пятерка у дверей выхватила револьверы, а посетитель нырнул, уходя с линии огня.
Двое из парней свались, остальные растянулись на полу, открыв бешеную, но совершенно не слышную с улицы пальбу. Тем более что как раз в тот момент какие-то идиоты не ко времени разразились очередным фейерверком. «Не ко времени? – с горечью подумал Цзи, лихорадочно меняя обойму. – Скорее, тогда, когда им было нужно…»
На шум со второго этажа на лоджию выскочил с обрезом в руках Джимми Ляо, молодой помощник торговца, и тут же упал, пробитый несколькими пулями. Цзи ощутил сожаление от гибели услужливого и нежного юноши. Но надо было спасать себя – он ещё не совсем потерял надежду.
Страшный пришелец передвинулся влево. В обеих руках его было по кургузому черному пистолету, выстрелы которых звучали не громче хлопка ладонями. «Русский шёпот», – всплыло в памяти Цзи. Он дал очередь, но противник уже перекатился за большое лаковое кресло эпохи Мин. Терзая его пулями, антиквар чувствовал подлинную боль. Однако выбирать не приходилось. Вообще, если он останется жив, после такой канонады в магазине придется делать генеральный ремонт и полностью обновлять ассортимент. Но сейчас это не имело значения.
Пули крошили прилавок в щепки. Судя по всему, недостатка в боеприпасах гости не испытывали. В отличие от Цзи, у которого заканчивалась третья и последняя обойма. Оружие было на втором этаже, но туда ещё следовало добраться. Цзи достал дымовую шашку и перебросил её через прилавок. Комнату заволок едкий красный дым. Под его прикрытием китаец резко встал, распрямился в струну, и с места, словно бы мистическими силами, поднялся в воздух. Прыжок был отменный, он уже лет двадцать не исполнял такого, но чего не сделаешь ради спасения жизни.
Стукнув пятками о пол лоджии, тут же нырнул в ближайшую открытую дверь. Но пришелец уже возник сзади. Очевидно, его прыжок был не менее впечатляющ, чем у Цзи.
Китаец был в таком отчаянии, что применил уловку презренных ниндзя: обратное сальто с переворотом и броском сёрикена. Противник легко уклонился от стальной звезды и вскинул пистолет.
Они находились в небольшом тренировочном зале – в последние годы поддержание формы стало у Цзи идеей фикс. По стенам и на стойках покоились учебные и боевые мечи, шесты и алебарды, но сейчас они были для торговца бесполезны. Обретя, наконец, приличествующий ханьцу фатализм, он смиренно ожидал, когда его тело прошьют пули.