Дейр
Шрифт:
Так у Хэла дома появилась посудина “негоридуши”. А ее содержимое ежедневно и тайно добавлялось в таракановку, которую он добывал для Жанетты. Добывал и дожидался, пока “негоридуша” подействует, надеялся, что на дальнейшие психотерапевтические беседы хватит и его собственных познаний.
А тем самым эти самые “психотерапевтические беседы” неприметным образом вели с ним. Сострадалист чуть ли не каждый день шел на приступ, сражаясь с религией и наукой Союза ВВЗ. Лопушок прочел жизнеописание Айзека Сигмена и его труды: “Пред-Тору”, “Талмуд Запада”, “Пересмотренное Святое писание”, “Основы сериализма”, “Время и богословие”, “Особь и мировую линию”. Мирно посиживая за столом со стаканом сока в руке, жуча бросал вызов расчетам и выкладкам дуррологов. Хэл доказывал — Лопушок опровергал. Упирал на то, что расчеты основаны на ложных посылках; что исходные положения Дурра и Сигмена подкреплены слишком большим числом натянутых аналогий, метафор и некачественных подстановок. Убери эти подпорки — рушится все здание.
— В добавление, в развитие, — говорил Лопушок, — разрешите, позвольте подчеркнуть, сделать упор на еще одном противоречии, свойственном вашему богословию. Вы, сигмениты, веруете, что каждый человек полностью отвечает за все, что с ним происходит, и никто, кроме него самого, никакому ответу ни за что не подлежит. Если вы, Хэл Ярроу, споткнетесь об игрушку, которую бросило на полу рассеянное дитя, — о счастливый, ненаказуемый ребенок! — и разобьете, повредите себе локоть, значит, у вас, и только у вас, было тайное желание причинить себе неприятность. Если вы серьезно пострадаете во время аварии, обстоятельства тут ни при чем: это вы согласились на осуществление возможного. И наоборот, иной вариант будущего — аварии не будет. Вы совершили преступление? — значит, желали совершить. Вы пойманы? — так не потому, что при том наделали глупостей, не потому, что аззиты оказались сообразительнее или подвижнее, не потому, что обстоятельства привели вас в лапы Аззы, как вы изволите это называть на своем языке. Нет. А потому, что желали быть пойманы. Иными словами, вы неким образом управляете обстоятельствами. Если вы умерли, то не потому, что кто-то навел на вас револьвер и нажал курок, а потому, что хотели умереть. Вы умерли, потому что пожелали попадания пули и согласились с убийцей в том, что вас следует убить.
— Разумеется, такая философия, такой взгляд на вещи очень удобны для вашего Госуцерквства, — продолжал Лопушок, — ибо избавляют его от ответственности за кару, казнь или несправедливый штраф, или за какой-нибудь иной антигражданский произвол по отношению к вам. Ведь если бы вы сами не пожелали оказаться наказаны, казнены, оштрафованы или безосновательно осуждены, то с вами этого не случилось бы. И, разумеется, если вы не согласны с Госуцерквством и пытаетесь бросить ему вызов, это означает, что вы стремитесь осуществить осуждаемое им псевдобудущее. И таким образом вас, одиночку, теоретически лишают шансов на победу.
Однако прислушайтесь повнимательнее, — повышал голос сострадалист. — При этом вы верите, что обладаете полной свободой определять будущее! Но ведь будущее уже выбрано, поскольку Сигмен побывал в нем и все устроил. Его брат, Джад Ведминг, способен на временные нарушения хода событий в прошлом и будущем, но в конце концов Сигмен восстанавливает желаемое равновесие. Так позвольте, так разрешите вас спросить, каким же образом вы способны выбрать, определить будущее, если оно уже выбрано, определено и предсказано Сигменом? Верно либо одно положение, либо другое, оба не могут быть верны.
Хэл чувствовал, как горит лицо, как давит грудь, будто ее камнем привалили, как трясутся руки.
— Да, — бормотал он. — Я ставил перед собой этот вопрос.
— Перед собой или еще перед кем-нибудь?
— Ни перед кем, — отвечал Хэл и слишком поздно спохватился, что попал в ловушку. — Нам разрешается задавать вопросы учителям, просто такого вопроса нет в списке.
— Вы хотите сказать, что ваши вопросы заранее сведены в список и выйти за пределы этого списка вы не можете?
— Не вижу в этом ничего дурного, — раздражался Хэл. — Это делается для нашего блага. Госуцерквство по опыту знает, какими вопросами интересуются учащиеся, и для менее сообразительных составляет список.
— Для менее сообразительных сгодилось бы, — кивал Лопушок. — Но я подозреваю, что любой вопрос, выходящий за пределы списка, рассматривается как опасный и свидетельствующий об антиистиннизме мышления. Это так?
Хэл кивал. Вид у него был жалкий.
Лопушок не знал жалости и продолжал резать по живому. Ужасней всего, что он мог сказать, были последующие речи, поскольку то были нападки непосредственно на священную особь самого Сигмена.
Он заявлял, что жизнеописание Впередника и его богословские сочинения изображают этого человека любому объективному читателю сексуально-фригидным женоненавистником с мессианским комплексом, с шизофреническими и параноидальными отклонениями, которые время от времени пробиваются сквозь ледяную кору в виде религиозно-ученых бредней и фантазий.
— Всем прочим людям приходилось приспосабливаться и приспосабливать свои мысли ко временам, в которые жили. У Сигмена в этом отношении было преимущество перед всеми остальными духовными вождями. Благодаря омолаживающим средствам, разработанным на Земле, он прожил очень долго, достаточно для того, чтобы построить общество по своему разумению, сплотить его и навязать ему свои слабости. Он не умрет, пока держится связка в построенном им здании.
— А он и не умер, — возражал Ярроу. — Он шагнул в иновремя. Он постоянно с нами, он может явиться в любом месте и в любой момент, хоть в прошлом, хоть в будущем. Как только возникает необходимость преобразовать псевдовремя во время истинное, непременно является он.
— Ах да, — ухмылялся Лопушок. — То-то вы древним городом заинтересовались, не так ли? Наслышались о фресках, где есть намек, что оздвийских гоминидов некогда почтил своим присутствием человек с другой звезды. Вас озарила догадка, уж не Впередник ли это был. Вот и решили лично убедиться.
— Была такая мысль, — говорил Хэл. — Но в отчете я указал, что, хотя эти изображения в чем-то и напоминают Сигмена, полной уверенности у меня нет. Нельзя сказать наверняка, посетил или не посетил Впередник эту планету тысячу лет тому назад.
— Как бы то ни было, — гнул свое Лопушок, — я утверждаю, что высказанные вами положения не выдерживают критики. Вы заявляете, что предсказания Сигмена верны. Я утверждаю, что они, во-первых, двусмысленны. И что, во-вторых, они осуществляются только потому, что ваше государство-церковь, которое вы для краткости именуете “госуцерквством”, прилагает огромные усилия для такого осуществления. Ваше общество с его пирамидальным строением, со службой ангелов-хранителей, где у каждых двадцати пяти семей имеется АХ для наблюдения за самыми интимными подробностями жизни, а каждые двадцать пять АХ’ов находятся в ведении квартального АХ’а, а каждые пятьдесят квартальных АХ’ов подчинены АХ’у-инспектору и так далее, — такое общество основано на страхе, невежестве и подавлении.
Потрясенному, рассвирепевшему, изумленному Хэлу полагалось встать, уйти и никогда не возвращаться. Но сострадалист сердечно предлагал опровергнуть сказанное. Хэл отвечал потоком брани. Иногда, позволив Хэлу выговориться, жуча предлагал сесть и спокойно продолжить диспут. Иногда выходил из себя и Лопушок, начинался крик и взаимные оскорбления. Дважды дело дошло до драки: у Хэла был в кровь разбит нос, Лопушок получил фонарь под глазом. А затем жуча, рыдая, обнимал Хэла и просил прощения, они усаживались и успокаивали нервишки умеренным дружеским возлиянием.