Действительность. Текст. Дискурс
Шрифт:
1) Язык как космос представляет собой единство двух противоположных начал инь и ян. То, что мы говорим или слышим от собеседника, то, что мы пишем или читаем (например, слова, предложения и т. д.), – все это существует реально, все это мы можем воспринимать своими органами чувств, все это может творить любой человек, говорящий (пишущий) на определенном языке. Это ян. Он постоянно изменяется, изменяя все вокруг. С другой стороны, за всеми этими реальными актами (говорение, писание и т. д.) скрывается что-то глубинное. Это их образы, которые тоже реальны, но невоспринимаемы нашими органами чувств. Это инь. Ее может “видеть” не любой человек, а только ученый, исследователь, теоретик. Разные “видения” порождают разные тенденции, школы. Такую реальность вещей мы бы назвали антиреальностъю или виртуальностью (например, система, структура и т. п.). Реальность и виртуальность – разные понятия, но они едины, как едины у человека душа (инь) и тело (ян). Это единство инь и ян мы называем Великим Пределом (этот термин заимствован из Книги Перемен и, как нам представляется, адекватно
2) Если язык представляется Великим Пределом, то каждый составляющий его компонент тоже Великий Предел, т. е. он, в свою очередь, представляет собой единство инь и ян. Текст, например, в нашем понимании является Великим Пределом, в нем едины виртуальные сущности – системноструктурное образовние текста (инь) и реальные речепроизводящие компоненты текста (ян). Таким образом, текст является микрокосмосом по отношению к языку как макрокосмосу. Это означает, что все, что характерно макрокосмосу (языку), должно быть отражено в микрокосмосе (тексте).
3) Иньян-концепция признает роль человека познающей (когнитивной и созидательной, прагматической) силой, которая вместе с системной (или системно-структурно-функциональной) силой образуют единое целое, что мы называем человеческим языком, представляющим собой истинный предмет и объект лингвистического исследования. Таким образом, мы видим перед собой такую лингвистическую модель, которая характеризуется системоцентричностью (инь) и антропоцентричностью (ян). Эту модель можно изобразить в следующей схеме:
Эта схема вполне может быть применима к любым языковым единицам, в том числе и к предмету нашего обсуждения – тексту, который, как было сказано выше, тоже является Великим Пределом.
Концепция иньян не исключает, а, наоборот, предполагает интеграцию традиционных исследовательских методов, таких, как структурный, функционально-семантический, дескриптивный, метод компонентного анализа, метод анализа по непосредственно составляющим и др.
Текст существует не как самоцель. Он функционирует в речи в виде дикурса. Текст является потенциалом (инь), дискурс же – реализацией этого потенциала в речевой деятельности (ян). Иньян-концепция предполагает решение вопроса дискурса в тесной связи с вопросом текста как две противоположные стороны одной сущности. При этом учитываются все лингвистические и экстралингвистические факторы, участвующие в организации и функционировании текста как средства речевого общения.
Структура дискурса состоит из двух компонентов: лингвистический (инь), который составляют системные языковые единицы: словоформа и предложение, и экстралингвистический (ян), который составляют ситуация, прагматический, социокультурный, психологический и другие факторы… Дискурс характеризуется категориями актуального членения, пресуппозиции, субъективной модальности, конситуации и коммуникативного акта. Текстовые и дискурсивные категории при всех своих различиях объединяются двумя особенностями: объемностью (пространством) организации и линейностью (временем) появления в речи компонентов. И текст объемен и линеен, и дискурс объемен и линеен» (Чан Ким Бао, 2000; 3–7).
Таким образом, в нашем представлении текст и дискурс не находятся между собой в родо-видовых отношениях (каждый из них не является частью другого), дискурс не является промежуточным явлением между речью, общением и языковым поведением или промежуточным звеном между системой и текстом, он не есть текст в совокупности с экстралингвистическими параметрами, равно как и текст не является дискурсом за минусом этих параметров. Но если они равноположены, то и рассматривать их и их взаимосвязь друг с другом можно только «сверху», от более высокого уровня обобщения, в которое они на равных входят. Иначе и не будет конца определениям того и другого, замкнутым, как мы видели выше, практически всегда друг на друга.
А выше – только действительность и реальная коммуникация в ней, т. е. те два элемента, которые, в принципе, также присутствуют в большинстве имеющихся определений. Однако они там появляются как бы «от текста и дискурса», хотя, по нашему мнению, именно текст и дискурс должны «появляться от них». Ибо любой текст (письменный и устный, художественный и научный и т. д.) создается с целью стать не только фактом «для себя», но и фактом «для других», элементом, участником некоторого более широкого «состояния взаимодействия» [11] . Таким же реальным элементом, участником «состояния взаимодействия» является и дискурс – он из него и «родился».
11
Конечно, можно текст написать и в землю закопать. Но тогда уже не надо надпись над этим местом писать… И тогда это, очевидно, и пе текст?..
Поскольку видов и типов текста и дискурса описано (см. выше) большое количество, есть смысл от самого общего понимания более высокого уровня – коммуникации – идти к самому общему пониманию этих ее составляющих.
«Коммуникация (лат. Communicatio, от communico – делаю общим, связываю, общаюсь)… 2) Общение. Передача информации от человека к человеку в процессе деятельности»; «Коммуникация языковая – общение с помощью языка, взаимная передача и восприятие при помощи языка некоторого мыслительного содержания» (СЭС, 1981; 617). «Коммуникация [дальше опять латынь. – Ю.П.], общение, обмен мыслями, сведениями, идеями и т. п.; передача того или иного содержания от одного сознания (коллективного или индивидуального) посредством знаков…» (ФЭС, 1983; 269). Таким образом, должны быть некоторый способ закрепления информации и некоторый способ ее трансляции, причем если «способ закрепления (хранения)» информации должен ее хранить и вне процесса коммуникации, то «способ трансляции» может реализовываться только в состоянии коммуникации [12] .
12
Нет, нет, про социально-историческую детерминированность, социальный характер коммуникации мы помним! Про это столько говорилось и до угара, и во время угара, и после угара!.. Да она и в только что процитированных справочниках «социально-исторически детерминирована»: в одном находится между словарными статьями «Коммунизм» и «Коммунист» (название журнала), а в другом – между «Коммунизм» и «Коммунистический труд». Так что даже классическое «посидели, потрепались, разошлись» безусловно социально…
Если вспомнить уже цитированное выше замечание о том, что текст и дискурс и объемны, и линейны, то наиболее подходящим и точным термином для их обозначения является, на наш взгляд, термин «фигура». «Фигура (геом.), термин, применяемый к разнообразным множествам точек; обычно Ф. наз. такие множества, которые можно представить из конечного числа точек, линий или поверхностей, в частности сами точки, линии, поверхности» (СЭС, 1983; 318). Это понятие уже входит и в лингвистическую терминологическую парадигму: «фигура речи», «стилистические фигуры», «фигура знания» (Ю.Н. Караулов) и др. [13] С учетом этого термина и изложенного выше понимания роли и места текста и дискурса в коммуникации, назовем их:
13
Ср. также: «Фигура есть часть знака, которая не выражает ничего из значения целого знака, но используется для создания в других комбинациях других знаков… Фигуры свойственны любым системным знакам. Фигуры в знаках производны от фактуры знака, т. е. от того материала, из которого знак сделан… Наличие фигур – конструктивный признак системности» (Рождественский, 2003; 40–41).
Текст – интровертивная фигура коммуникации.
Дискурс – экстравертивная фигура коммуникации [14] .
Таким образом, реальная коммуникация содержит три неслиянные, но и нерасторжимые составляющие: саму фигуру действительности [15] , в сфере которой и на основаниях которой она осуществляется, и две фигуры: текст – обеспечивающий ее содержательно-языковую основу (так как текст во всех его проявлениях, даже в «образе», неотрывен от языка) и дискурс – обеспечивающий содержательно-речевую основу (собственно вербальную – и обычно с невербальным компонентом) взаимодействия участников коммуникации [16] . Можно, безусловно, говорить о некотором примате фигуры действительности (вот где и проявляется социально-историческая детерминированость всей коммуникации и двух других ее фигур!). Но при этом все три составляющие находятся в динамическом взаимосоответствии: изменение действительности влечет за собой изменение текста и дискурса; появление новых текстов о том же аспекте действительности приводит к вероятности вариативности дискурса; реализация другого дискурса в коммуникации заставляет ее участников обращаться к другим текстам и иной оценке фигуры действительности (самый простой пример – иное, чем первоначальное, восприятие социального статуса участника коммуникации при реализации им определенных текстов и дискурсов) и т. д.
14
«Интровертивный (от лат. Intro – внутрь и verto – поворачиваю, обращаю), обращенный внутрь; психологич. характеристика личности, направленной на внутренний мир мыслей, переживаний и т. п., самоуглубленной. Понятие введено К.М. Юнгом»; «Экстравертивный (от лат. Extra – вне, снаружи и verto – поворачиваю, обращаю), обращенный вовне; психологич. характеристика личности, направленной на внеш. мир и деятельность в нем, отличающейся преобладающим интересом к внеш. объектам и т. п. Понятие введено Юнгом» (Философский энциклопедический словарь. – М.,1983. – С. 215; 793).
15
Здесь понятие фигуры также прекрасно подходит, так как «соучастником» коммуникации является не «вообще действительность», «вся действительность», а некоторый ее фрагмент определенной конфигурации.
16
Ср.: «основными единицами общения являются дискурс, «упакованный» в форму текста, и его составная часть – высказывание, «упакованное» в форму предложения» (Формановская, 2002; 36).