Действуй, сестра!
Шрифт:
С этими словами она выбежала из гостиной и бросилась в сторону своей комнаты, откуда вернулась аж с тремя подарочными упаковками.
– Ну, первый подарок – это тебе тетя Оля из Армавира прислала, он не очень большой, но полезный!
В действительно не очень большом по размеру пакете с адресами и штампом почты оказались темно-серые шарф и перчатки ручной вязки, а так же небольшой конвертик, о содержании которого можно было и не думать особо – тетушка оставалась себе верна.
– Теперь уже подарок побольше и не менее полезный, от меня, – хитро ухмыльнулась сестра и взяла в руки яркую квадратную подарочную коробку. – Как тут уже ребята правильно
– Ох, заинтриговала! – усмехнулся Костя и принял из рук сестрицы среднего размера квадратную подарочную голубую коробку с синим бантом. Сняв крышку, он запустил руки внутрь, нащупал что-то мягкое и приятное на ощупь, и вытащил это на свет. Оказалось, что это была весьма оригинальная, не самая большая по размеру подушка полностью ручной работы. На светло-коричневой бархатистой обложке темно-желтыми буквами было вышито название “книги” : “Полеты во сне и наяву”. Форму эта подушка имела квадратную, однако это в сложенном виде, ибо в районе “страниц” у нее была небольшая застежка на липучке, и если эту застежку расстегнуть, то книга “открывалась”, а подушка становилась прямоугольной. Внутри книга была как настоящая – на двух сторонах страниц были нарисованы темно-синими чернилами обычные закорючки, изображающие написанный вручную текст, а разделяло страницы на две половинки маленькая синяя лента-закладка.
Костя просто любовался подарком сестры – настолько все было сделано аккуратно и искусно, и при этом чувствовалась на каком-то интуитивном уровне вложенная в это творение душа. Да, за все время проживания с ними тетушка не только приучила Галку ко всему домашнему хозяйству, но и сделала весьма искусной и при этом страстной рукодельницей.
– Обалдеть! Ну ты и мастерица у меня! – крепко обнял и поцеловал в щеку сестру Константин.
– Ой, а можно посмотреть? – вдруг попросила Настя, которая сама любила в свободное время что-нибудь творить руками.
Подушка пошла по рукам, отовсюду зазвучали слова одобрения, а Галя, перестав обнимать брата, сказала:
– Это же еще не все, именинник! – воскликнула Галка, беря в руки что-то продолговатое и по форме похожее на большую формата энциклопедии книгу. – Тебе пришел еще один подарок, только не почтой, а автобусом. Знаешь откуда?
– Ну? – спросил Николин, хотя уже изначально знал ответ, ибо был всего один город, откуда им с Галкой могло что-то прийти посредством автобуса.
– Из Донецка, от ма шер Эжени!
– Ого! – воскликнул Гриша. – От нашей Женьки! Интересно, что там? Станиславский, давай открывай скорее!
Осторожно разрезав ножом скотч и освобождая подарок из плена обычного непраздничного черного пакета, Костя вытащил на свет довольно толстый темно-синий фотоальбом размера А4 на металлических блоках, со вставленной посередине обложки вышитой крестиком картинки: большой пятиконечной синей звезды на манер голливудской с его именем и фамилией. На страничках же альбома были собраны фотографии с каждого спектакля Николина из театра и кадры из каждого фильма с его участием, да при этом под каждым фото был подписан год и название.
–
И действительно, альбом состоял из двух частей, как бы двух отдельных альбомов. Бывают такие тетради, и вот в руках у именинника был такой фотоальбом. У второго альбома на обложке тоже была вышивка, только уже не звезда славы, а полное маленьких золотистых звездочек темно-синие небо, а внутри было всего две фотографии – на одной был запечатлен галкин пятнадцатый день рождения, единственными гостями которого были он сам, Галкин одноклассник и автор подарка, лучшая подруга Гали, а на второй – та же компания, но уже в кинотеатре на премьере фильма с Костиным участием. Подарок был оценен всеми всецело положительно, а Костя был поражен таким презентом до глубины души.
– Она мне тут как раз утром писала, просила тебя поздравить, обнять и поцеловать за нее.
Николин уловил в глазах сестры отблеск печали и тоски, который, впрочем, Галка тут же спрятала. Причина этой печали ему была предельно ясна, и он с пониманием посмотрел на нее.
– Кость, и при этом заметь, – сказала, улыбаясь, Настя, рассматривая альбом, – в обоих очень много еще свободного места! Есть куда расти и в карьере, и в личной жизни!
– Это точно! – поддержал жену Гриша. – Женька все рассчитала!
– Ну что, подарки все открыли, давайте теперь скорее выпьем за именинника! – сказал Некит, беря в руки свой бокал, и с его доводом согласились все.
Вечер пролетел совершенно незаметно. Много было наполнено и выпито фужеров, много было хороших искренних слов сказано в адрес именинника, особенно часто звучали пожелания дальнейших успехов в карьере и, что самое главное, счастья в личной жизни. К тому моменту, когда Галя с Настей стали спешно убирать со стола посуду и готовиться к чаепитию с тортом, который Галя пекла, кстати, сама в компании одной своей приятельницы, которая на празднике не смогла присутствовать, Никита взглянул на часы и стал спешно собираться, мотивировав это тем, что уже двенадцатый час ночи, а ему, хоть завтра и суббота, вставать рано, а еще до дома надо добраться, и к тому же он должен был созвониться с женой, которая была в поезде уже на второй половине пути в Кисловодск.
– Ну ты что, и на торт не останешься? – спросил Николин.
– Костян, прости, ну правда надо...
Но в итоге Василевса все уломали хотя бы дождаться, когда именинник задует свечки, а его кусок тортика Галя упакует с собой, и этот вариант пришелся по душе всем.
Торт был шикарен и роскошен, “два шоколада”, при этом украшенный мастикой и кремом. Как полагается, выключили свет, зажгли все двадцать восемь свечек, спели поздравительную песню, а Костя задул все свечи одним махом, перед этим загадав желание, а вот какое – никто не знал, да и особо не интересовался – а то ведь не сбудется!
После этого Васильченко удалился, а вечер продолжался чаепитием. Вскоре Юрка, у которого стали потихоньку слипаться глаза, втихаря убежал в комнату Гали играть в машинки, Настя вышла на кухню кому-то позвонить по телефону, Галя, устроившись на диване между друзьями и положив голову на плечо брату, мирно засопела – она за сегодня очень все-таки устала, а Гриша вдруг, ни с того ни с сего, (для Кости, по крайней мере) завязал разговор на как-то обходимую стороной до этого тему.
– Ну что, Станиславский, вот уже и двадцать восемь стукнуло, – начал он, – а на личном фронте все по прежнему без перемен?