Дезертир
Шрифт:
– Хорошая мысль, – поддержал Квадригарий, – но надо сначала моих ребят разместить. Надо определить, где ставить палатки, с провиантом решить...
– Все решим, – отмахнулся Дециан, – сейчас младших свистну. Тебе бы в баню надо, Марк.
– В баню? – почесал затылок Квадригарий, – это верно. Пропотеть, как следует, грязь соскрести. Чтобы раб толковый мышцы размял... Мотаемся по лагерям, день тут, день там, сарай с печкой некогда соорудить. Так скоро вши заведутся. Вы что, тут уже настоящую баню построили?
– В городе есть, – сказал Лидон.
– Хорошая?
– Неплохая, – уклончиво хмыкнул Тиберий.
– Он там еще не был, – хохотнул
– Эх... Помню, в конце Союзнической, вошли мы в Помпеи, там я побывал в Стабиевых Банях, – мечтательно пропел Квадригарий, – вот это заведение! Целый квартал занимает. Все выложено мрамором, мозаика, статуи кругом. Даже палестра греческая есть!
– Значит, решено, – заявил Дециан, – Тиберий, ты с нами?
– Работы много, – покачал головой Лидон.
– Этих голодранцев опять будешь трясти? У тебя еще голова не опухла от их болтовни? С нами пойдешь. Знать ничего не хочу.
Жалование центуриона-примипила превышало солдатское в двадцать раз. Дециан получал чуть меньше, но и этих денег вполне хватило бы, чтобы регулярно посещать далеко не самые захудалые бани Тарракона.
Для посетителей здесь были созданы все удобства. В "холодном зале", фригидарии, бассейн с чистой проточной водой. В "теплом зале", тепидарии, стояли ложа, столики для игры в латрункули [37] и других подобных развлечений, рабы-массажисты всегда к услугам. Здесь пили некрепкое вино с медом, вели беседы. В банях покрупнее, особенно в помянутых Квадригарием знаменитых Стабиевых, что в Помпеях, посетители развлекались борьбой, поднятием тяжестей, играли в мяч. Последняя забава была особенно любима римлянами. Они считали ее одним из лучших средств для "борьбы со старостью".
37
Латрункули – римские шашки.
Дециан и Квадригарий, прежде чем идти греться, разогнали кровь по жилам, постучав деревянными мечами. Лидон ограничился ролью зрителя.
– Размяк ты без драки, Тит, – насмешливо заявил Квадригарий, в третий раз выбив у Дециана меч и приставив кончик своей деревяшки к горлу друга, – скоро совсем превратишься в квашню. А ведь я старше тебя.
– Ну да... – проворчал Тит Варий, – я скоро забуду, когда последний раз меч из ножен доставал, все больше нерадивых бездельников палкой охаживаю. А ты, смотрю, бодр, как юноша.
– Еще бы, – приосанился Квадригарий, – ни Митридат, ни фракийцы, ни марианцы с самнитами, не давали крови застояться.
– Ладно, пошли погреемся.
Они прошли в кальдарий, "горячий зал". Здесь стоял такой жар, что человек уже через минуту обливался потом. Рабы и тут продолжали прислуживать, скребками счищая с хозяйских тел пот с грязью, масло, втертое в кожу сильными руками массажистов. Мнение рабов, не тяжело ли им, никто не спрашивал.
Половину кальдария занимала ванна с горячей водой, куда друзья и залезли. В другом конце стоял большой медный таз, в который из бронзовой трубы непрерывно лилась вода. Под потолком несколько маленьких окон для освещения и выпуска пара. Обогревался кальдарий горячим воздухом с помощью системы труб.
– Расскажи о Коллинской битве, – попросил Лидон.
Говорить в кальдарии непросто, но Марк не стал отказываться. В тепидарии было слишком много народу, а здесь сейчас они оказались одни.
–
– Был, – подтвердил Тиберий, – но внутри, а не снаружи. Мы с Титом, конечно, наслышаны о битве не от одного десятка людей, но мечтаем услышать твой рассказ.
– Почему именно мой?
– Ты же наш друг. Твой рассказ вдвойне ценен.
– Ну что сказать... – почесал затылок Квадригарий, немного помолчав, – страшное это было дело... Пожалуй, страшнее Орхомена, где конная лава Архелая смела наши ряды. Тоже, поди уже, слышали? Мы, значит, копаем ров, чтобы как раз атаке конницы воспрепятствовать, а хитрый каппадокиец просек и решил упредить. Вломили нам, мало не показалось... Если бы не Сулла...
– Я слышал разное о том деле, – осторожно заметил Лидон, – говорили, будто бы панику и бегство остановил Луций Базилл?
– Нет, – уверенно мотнул головой Квадригарий, – я сам видел Суллу в первых рядах с Орлом в руках.
– Он действительно кричал, что вы предали своего императора [38] ?
– Не знаю. Кричал что-то. Все там что-то кричали. Жуткая была свалка...
Квадригарий немного помолчал, вытер со лба испарину и сказал:
– А вот под стенами Города никто не кричал. Ни мы, ни самниты. Все шли молча. Понимали – впереди противник, которого не напугать. А когда уже вертелась сеча, просто рычали, как звери. Но никто не кричал.
38
Император – во время Республики это слово еще не приобрело привычного значения и являлось неофициальным почетным титулом полководца-победителя (от лат. imperare – "командовать").
Он отпил из чаши, которую притащил в кальдарий, и теперь покачивал двумя пальцами, свесив руку над краем ванны, покатал во рту темно-красное терпкое испанское вино.
– Базилл и Гортензий обиделись было, что Сулла поставил их на левом крыле, а правое, почетное, отдал Крассу, который всю Митридатову войну просидел в какой-то дыре и вот теперь вылез почти на все готовенькое. Но вскоре им стало не до обиды, – Квадригарий снова вытер лоб и добавил еле слышно, – да, не до обиды... Сулла начал строить легионы прямо с марша. В качестве отдыха приказал соорудить лагерь. Шутник.
Марк невесело усмехнулся. Лидон и Дециан молчали.
– Манлий Торкват и Долабелла уговаривали его подождать, но он не внял. Солнце уже клонилось к закату, когда началась сеча. Против Красса встали марианцы, остатки консульской армии. Марк Лициний их уделал, разве что не одной левой. А против нас – самниты с луканами. Понтий Телезин и Марк Лампоний. Эти дрались так, словно их подгонял сам Орк. Мой опцион погиб в первые минуты после столкновения. Под Херонеей, Орхоменом – ни царапины. Как и во время фракийского похода, когда варвары половину моей центурии положили ударами из засад. А тут... Сразу же...
Марк невидящим взором смотрел прямо перед собой.
– Кому суждено повиснуть на кресте – не утонет, – мрачно вставил Дециан.
– Я думал, эти ублюдки никогда не сдохнут. На место каждого убитого немедленно заступал другой. С такой же оскаленной рожей. Мне казалось, что они не мечами и копьями убивают. Ненависть обратилась сталью в их руках. Понтийцы дрались совсем не так. Не было в них такой злой воли, что напрочь искореняет страх. Самниты не щадили себя. Я видел, как один совсем молодой рвал зубами горло легионеру в двух шагах от меня.