Дезертиры
Шрифт:
– Так я поплатился за грехи предков, - суконно засмеялся он.
– Я, кстати, лично своей никакой вины не чувствую - мало ли что там было сто лет назад, я никого не убивал, как и мои родители, а отвечать за всех?.. Нет уж, избавьте. Каждый ответствен за свои дела. Сейчас у нас палку опять перегибают. Все-таки очень глупый мы народ!.. Всему подчиняемся, что приказывают. Даже анекдоты еврейские, самые смешные, нам нельзя рассказывать - коллеги тут же донесут. Вот в лагере под Карлсруэ случай был недавно: один сотрудник социаламта спросил у другого: "Хайнц, как ты думаешь, сколько наших контингент-беженцев можно перевезти в одном "мерседесе"
– Я думал, это чтобы взятки не брали, - ответил я.
– Ха!
– усмехнулся он.
– Взятки?.. Кто дает?.. Нет, это чтобы слышать все... Я лично ничего против евреев не имею, но зачем всю историю выпячивать и о себе на весь мир кричать? Они умудрились даже из собственного несчастья сделать весьма выгодный гешефт, - говорил он, а в глазах его вспыхивали желтые тигриные огоньки.
– Вы, кстати, не читали недавно в "Зюддейче Цайтунг" объявление, что комплекс в Дахау работает в музейном режиме, но при необходимости может быть быстро переведен в рабочий?
– Нет, не читал. Когда это было?..
– удивился Марк и тут же сообразил: Ах, это опять анекдот!.. А я думал - правда читали. Но я этот анекдот не слышал, учтите. Нам это слушать нельзя. Вот, последний поворот. Скоро будем на месте.
Мы проехали знаки запрета и закрытой зоны. Опять какие-то светлые блоки замаячили сквозь поредевший к вершине лес. Вот она, тюрьма. Окружена забором из крупной сетки, поверх идут спирали из крученой проволоки. Сквозь сетку виден собачник, где лают и мечутся темные овчарки. Несколько угрюмых зданий с решетками на окнах. У ворот, в будке, виднеются какие-то широкие личности.
– Паспорт с собой? Хорошо. Документы надо оставить при входе. Такие вот правила. Охрана - сущие бандиты, но ничего!
– храбро полез Марк из машины и начал вытаскивать из багажника снаряжение.
В решетчатом окошке показалась розовая курносая морда и сурово спросила:
– Кто? Куда? Зачем?
Марк с достоинством объяснил, кто мы. Рядом с мордой показалась небритая харя с золотой серьгой в ухе, подозрительно нас осмотрела, забрала документы, обнюхала их со всех сторон, долго пялилась на наши лица, сверяла и проверяла, но кнопку в конце концов нажала. Ворота отъехали.
Псы с лаем запрыгали в клетках, когда мы проходили мимо. Из здания вышел пузатый, наголо бритый детина в черной майке-безрукавке. Здоровенные лапы в татуировках. На поясе болтались дубинка, наручники, телефон, рация, револьвер в кобуре, тесак в ножнах и баллончик с газом. Он прикрикнул на собак - те замолкли. Он поманил нас - мы покорно пошли к зданию.
Внутри, слева, за стеклом, сидели вахтеры, рослые и кряжистые, в шапках с козырьками. Перед каждым стояла чашка кофе. Двое смотрели в мониторы, один что-то писал в конторской книге.
–
– Кого вам надо?
– спросил детина, поглядывая в коридор, где четверо здоровяков тащили обгоревший остов дивана.
– Нам никого не надо. Это мы кому-то понадобились, - ответил Марк, осторожно выглядывая из комнаты и с удивленным неодобрением провожая глазами остатки дивана.
– Это что же, пожар у вас был?
– Да, подожгли вчера босяки зачем-то, - флегматично кивнул детина и рыками стал командовать, как лучше тащить и кому с какой стороны браться.
– Вы их держите слишком вольно, вот и результат!
– сверкнул очками Марк. Они у вас в коридорах гуляют, телевизор смотрят, чай пьют...
– А что с ними делать?.. В карцерах держать?..
– удивился тот.
– Они же не преступники, а просто босяки, бездомные попрошайки. Пусть смотрят, не жалко.
Марк исподтишка показал мне глазами: "Какова охрана, а!..". Тем временем вахтеры деловито расстелили бумагу, выложили продукты и принялись закусывать. Детина, уточнив фамилию, пророкотал ее в коридор, а сам поспешил к товарищам, бросив на ходу:
– Сейчас приведут.
Марк, аккуратно разложив на крайнем столе полоску (куда надо было мазать чернила для отпечатков), включил в сеть поляроид, чтоб он нагрелся, проверил в нем кассеты, вытащил из сумки диктофон, шнуры, микрофон, начал раскладывать бумаги и анкеты, раскрывать пенальчики и сумочки.
Я вышел покурить, стоял у стены и смотрел на закусывающих сардельками вахтеров и на здоровяков, которые уже оттащили горелый остов в конец коридора и, выпятив животы под короткими жилетами, вразвалку отправились за решетку, ведущую в глубь тюрьмы. Оттуда - звон посуды, бормотание телевизора и звуки голосов.
– Вот его данные, просмотрите!
– высунулся из комнаты Марк и подал мне анкету, на которой была фотография изможденного молодого человека с длинными волосами и тусклыми глазами.
фамилия: Золотов
имя: Валерий
год рождения: 1975
место рождения: г. Калуга, Россия
национальность: русский
язык(и): русский
вероисповедание: православный
Тут решетка отъехала, и показался тщедушный парень в сопровождении массивного мордоворота с круглой физиономией и складчатым подбородком. Руки верзилы, величиной с мою ногу, не свисали вдоль тела, а топорщились в стороны из-за непомерных бицепсов. Он был в кожаной безрукавке с заклепками, пуки волос торчали из подмышек, на тумбах-ногах - пятнистые хаки и черные сапоги, на голове - косынка, повязанная по-пиратски.
Парень с тревогой озирался по сторонам, зевал и ежился. Видно было, что он со сна. Длинные волосы стянуты на затылке косичкой. В комнате он понял, что мы не из полиции, и стал спокойнее. Молод, лет 20, в потертом спортивном "Адидасе". Я сказал ему, что это чиновник по его заявлению, а я переводчик, но парень никак не мог понять, кто мы такие и что нам надо от него:
– Какое убежище?.. Когда писал?.. Какое заявление?..
– Но потом до него дошло: - А!.. Да это я с похмелюги нацарапал, один чеченчик подбил - пиши, говорит, Щупляк, хуже не будет. Нет, не надо мне этого совсем, все равно не дадут, пусть лучше скорей домой посылают, устал я. Точка.