Дезертиры
Шрифт:
– Нужда, - выдавила она, неуклюже поворачиваясь на стуле, а я отметил, что изящества, главного в женщине, в ней маловато ("Над коровами смеются, тигриц боятся").
Житие Оксаны было нехитрым и коротким: дом, школа на Дальнем Востоке, потом отец потерял работу и надо было возвращаться в Харьков.
– Родители живы?
– спросил Тилле.
– Умерли, - ответил я за нее, помня о разговоре внизу.
– Когда, где, как?
Я перевел вопрос. Оксана вдруг замялась:
– Вообще-то они живы, но я с ними навсегда поссорилась. Это в моем сердце они умерли.
–
– Ну, пусть тогда умерли, - согласилась она.
– Когда, как?.. Он ждет ответа!
– Авария?
– полувопросительно уставилась она на меня.
"Вот дуреха!" - разозлился я:
– В дорожном происшествии.
– Когда? Где?
– Тилле ждал конкретных данных.
– На шоссе, в 1995 году, от грузовика, - ответила Оксана, а я, переводя эту чушь, с холодком подумал, что вляпываюсь в глупое дело: зачем-то вру, нарушая главную заповедь толмачей - "не лгать", у лжи ноги не только коротки, но и хромы, вот она, ведьма, ковыляет еле-еле, от любого порыва валится и дохнет.
Но, к счастью, Тилле удовлетворился этими данными и перешел к братьям и сестрам, которых не было, а я в душе навсегда зарекся вылезать с инициативами.
– Есть ли родственники, бабушки-дедушки, дяди-тети?
– Нет, никого нет. Бабуля умерла, а дедушка в дурдоме сидит. Почему?.. А он погнал после смерти бабушки: стал всюду в ее шляпке и с ее сумкой ходить... Вот и посадили. Отец сам повез и сдал.
– Когда это случилось?
– А вот недавно, в прошлом году.
– Как в прошлом году? Вы же говорите, что ваши родители погибли в 95-м?..
Оксана растерянно захлопала глазами. Я смотрел в стол. Она глубоко вздохнула и начала плести:
– А... А это он его раньше сдал, когда дедушка первый раз свихнулся и всех курей перерезал. Дедушка потом убежал из дурдома, жил с бабушкой, а когда бабушка умерла, то он опять засвистел и сам пошел в дурдом сдаваться...
– Это тебя надо в дурдом сдать!
– проворчал я и перевел этот бред слово в слово.
– Неважно. Дальше. Чем занимались после школы?
– На бухгалтера училась, но потом не работала. Где работать, если бухгалтера со стажем голодают?.. Так, на базаре подрабатывала...
– За рубежом бывали?
– В Турции и Чехии.
– Чем там занимались?
– Работала, - неуверенно сказала она и тише добавила: - На полях.
Тилле, посмотрев на ее холеные руки, сморщился:
– Руки что-то не очень для сельских работ...
– Давно было. Зажили.
Тилле опять углубился в паспорт и спросил в конце концов:
– У вас виза была в Чехию на три месяца, а вы уехали оттуда через три недели. Почему?
– Начальник домогался... Сексуально, - ответила она, отведя глаза в пол.
– Просили там убежище?
– Там?.. А чего там просить?.. Там жизнь не особо лучше, чем у нас.
– Как попали в Германию? Когда?
– На поезде до Москвы, а оттуда на автобусе сюда.
– Вы поехали из Украины в Москву
– Нет, я туда работу искать поехала. Жила там у подружки. Один раз в Ленинград смотались. В этом, как его... соборе Исаака, ну, где маятник болтается, были. Там случайно познакомилась с одним немцем, он тоже из Москвы на один день на экскурсию приехал. Мы вместе с ним на "Красной стреле" в Москву вернулись. Я ему по дороге свою жизнь рассказала, он мне и посоветовал: "Езжай, мол, в Германию, там тебе помогут!".
Эта информация очень заинтересовала Тилле. Он выключил диктофон и спросил, знает ли она адрес, телефон и имя этого благодетеля и почему это вдруг тот расщедрился и что требовал взамен.
– Переспал, наверно, что еще?
– вполголоса ответил я ему, не дожидаясь ответа, но Тилле настойчиво повторил:
– Нет, нет, спросите. Может быть, он ее для проституции выписал. Такие случаи очень часты. И за такие вещи его посадить надо. Торговля людьми!
Но Оксана ответила, что немец, которого зовут Гюнтер (телефон и адрес неизвестны), ничего от нее не требовал, просто пригласил в Москве на обед, был очень вежлив, после ресторана взял паспорт, зашел в посольство и сделал визу, ничего за это не требуя, почти...
– Почти?.. Как это понять?..
Она потупилась:
– Ну... Даже стыдно сказать...
– Говорите, тут как у врача.
– Попросил разрешения ноги полизать... И еще что-то... Глупости, в общем. Он был очень хороший, такой добрый... Старичок уже, лет пятьдесят... Даже билет на автобус купил и денег на дорогу дал.
Тилле усмехнулся и включил диктофон:
– Расскажите подробнее, через какие страны вы ехали.
– Да я и не знаю точно. Всюду не по-нашему написано. Через Польшу, наверно. До Франкфурта. А потом вот сюда, к подруге. У нее и живу.
– А должны жить в лагере. Чем вы вообще обосновываете свою просьбу об убежище?
– с некоторым раздражением спросил Тилле.
Я перевел и добавил, видя, что она опять впадает в коматозное состояние:
– Важный вопрос. Соберись.
Она встряхнулась:
– Жизнь заела. Там жизни нету совсем. Там я с голоду умру или в колодец брошусь. Лучше сразу в петлю. Там и жить мне негде.
– Позвольте, как это "негде"?.. Вы сказали, что жили в Харькове с родителями, но они умерли. Значит, у вас осталась квартира? Почему вы в ней не можете жить?
– Там же родители, - удивилась Оксана.
– Они же умерли!
– окрысился я на нее, зловеще подумав: "Вот оно, пошло-поехало!.. Ложь сама себя клонирует!".
– Ах да, умерли...
– Она почесала в затылке.
– А... А квартира в таком состоянии, что там жить нельзя. На ремонт денег нет. Все протекло. В последнее время я жила у подруги. А по стенам здоровущие трещины, опасно стало для жизни. Это правда!
Теперь пошли выяснения, у какой подруги и сколько она жила. Оксана говорила то одно, то другое, путалась в датах, цифрах, адресах и в конце концов разревелась, сквозь слезы повторяя, что если назад - то лучше уж сразу на рельсы, под поезд.