Дежурные по стране
Шрифт:
Бочкарёв молча обошёл все так называемые «пятачки». Остановившись возле краеведческого музея, на котором заканчивалась территория продажной любви, он подозвал пившую коктейль проститутку, и задал ей вопрос:
— Почему все ваши стоят на морозе?
— А чё? — жеманно произнесла девушка.
— Оставь свои штучки… Про школу слышала?
— Так это ты?
— Я… Так почему тусуетесь на холоде?
— Будний день. Клиентов мало, и сутенёры выгнали нас из машин, чтобы показывали товар лицом.
— Зашибись… Короче, так. Я сейчас
— Жестокие слова. Не ожидала услышать их от тебя.
— А чего ты ждала, детка? Дежурного сочувствия? Жалости дежурной ждала? Иди ты в щель, которой зарабатываешь! Смотри на повязку на моём рукаве. Какого она цвета?
— Симпатичного, — играя голосом, произнесла проститутка.
— Опять за старое? Цвета, спрашиваю, какого?
— Ну, допустим, красного.
— Передай всем, что через час она станет кроваво-чёрной в знак траура по вашим погибшим душам. Всё! Вы для меня мертвы, но это не значит, что я откажу себе в удовольствии постоять у вашего гроба в почётном карауле.
По дороге домой Бочкарёв подумал:
— Рано успокоились, сёстры. Я — не я, если то, что начато Толстым, не закончит его почитатель. Перейдём от цветочков к ягодкам, и будь что будет.
Дома Бочкарёв снял пуховик, накинул на плечи норковую шубку матери и вернулся на улицу Пушкина.
Артём выбрал подходящий придорожный тополь, повернулся к нему спиной, согнул ногу в колене и опёрся ступнёй на ствол. Сутенёр, находившийся в тридцати метрах от Бочкарёва, вылез из машины и крикнул:
— Кто такая?! Это моя территория! Под кем работаешь?!
— Сам по себе!
— Сам?! Ты чё: мужик что ли?!
— И чё мне будет, если мужик?! Конкуренцию твоим девочкам не составляю вроде!
— Ты вне конкуренции! — взорвавшись хохотом, крикнул сутенёр. — Стой там, милая! Наржусь хоть от пуза!
Свист тормозов. Возле проститутки, стоявшей в нескольких метрах от Артёма, остановилась коричневая «шестёрка».
— Какая такса?
— Час — две сотки.
— А за ночь?
— Пятьсот.
— Изврат приемлешь?
— Не вопрос. Сторгуемся.
— А ну заткнулись оба, — вмешался Бочкарёв и бросил водителю: «Вали отсюда».
— Э-э-э, ты чё, козёл? Опупел? — Смешок. — Или как там тебя? Уж не коза ли?
— Ещё слово вякнешь — резьбу на твоём очке дерезой сорву. Узнаешь тогда, какая я коза, — зло произнёс Бочкарёв и приказал девушке: «Иди за мной».
Бочкарёв подошёл к чёрному джипу сутенёра, открыл водительскую дверь и спросил:
— Сколько надо бабок, чтобы снять всех твоих на три часа?
— Принцесса, ты меня сегодня добьёшь. У меня уже колики от смеха начались. Скоро над тобой полгорода ржать будет, а ты всё никак не уймёшься.
— Так сколько?
—
— Сколько?
— Четыре тысячи двести рублей за семь девочек… Слышь, чё-то рожа мне твоя знакома. Случайно, не ты вчера снял трёх моих на мальчишник?
— Ты ошибся… Скидку с объёма не дашь? — Услышав просьбу Бочкарёва, сутенёр вновь взорвался хохотом. — Так дашь или нет?
— Ха-ха-ха. Уморил. Ха-ха-ха. Пожалуйста, не говори больше. Ха-ха-ха. Я лопну. Ха-ха-ха. Милиция. Ха-ха-ха. Заберите его.
— Ржёшь, юморист. Твои девчонки болезни от клиентов подхватывают, на «пятачках» мёрзнут, б…ми в народе зовутся, а ты всё ржёшь, жеребец.
— Всё. Ха-ха-ха. Больше не буду. Ха-ха-ха. Скидка-то на кой?
— Хочу на других точках девчонок купить. У меня всего десять косарей после вчерашнего съёма осталось.
— Так это всё-таки был ты?
— Да, я.
— Ха-ха-ха. Ладно. Ха-ха-ха. Косарь уступлю.
Если читатель живёт в провинции, то он понимает, на что пошёл Бочкарёв ради жриц любви. Встав у позорного столба, Артём показывал заблудшим девушкам, что он готов для них на всё. К нему то и дело подходили проститутки и умаляли:
— Уходи. Мы не можем на это смотреть.
— В школе я не смог переубедить вас, значит, мне ничего другого не остаётся, как разделить вашу участь. Ваш позор — мой позор, — твёрдо отвечал он.
Люди, проезжавшие по центральной улице, осыпали Бочкарёва насмешками, забрасывали парня оскорблениями, кляли его на чём свет стоит, потому что город N не прощал мужчин, переставших быть мужчинами. Дежурный по стране не ждал пощады, не обижался на обидные реплики и ни на кого не злился, так как на подсознательном уровне чувствовал, что словесные помои, выливавшиеся на него из окон автомобилей, имели к нему не прямое, а косвенное отношение. Просто через него, парня-шлюху, горожане негодовали на тот образ жизни, который навязывали сибирякам центральные каналы в течение десяти лет. Артём с каждой минутой всё больше убеждался в том, что его малую Родину, расположенную недалеко от центра Азии, к счастью, не затопило во время аморального паводка, начавшегося в начале 90-ых годов. Он бы разочаровался в n-цах, если бы они остались равнодушны к тому, что на панель вышел мужчина.
Липкий пот выступил на лбу дежурного, как только он подумал о том, что завтра ему перестанут подавать руку. Спустя два с половиной часа после того, как Бочкарёв добровольно опустился ниже всех плинтусов, он уже не сомневался в том, что слух о его падении дошёл до родственников, друзей и знакомых; новости в захолустном городишке распространялись быстро.
— Скорей всего, ДПСники уже отреклись от меня, — вспомнил Бочкарёв о товарищах по обществу. — Эх, пацаны, пацаны. Все вы без раздумий отдадите за Россию жизнь, но ни один из вас не согласится потерять ради неё честь, покрыть своё имя несмываемым позором, растоптать свою душу для спасения людей.