Дежурные сутки
Шрифт:
— Она будет жить?..
— Сейчас об этом говорить рано… — вздохнула медсестра. — Кем она вам приходится?
Опер поднял голову и бессмысленным взглядом, словно не понимая вопроса, уставился в медсестру.
— Что?..
— Я спросила, кем она вам приходится. Так убиваться милиционер может только по родственнику. Поверьте, я здесь шестой год работаю и знаю…
— А я — девятый год в милиции. — Марк встал со стула и поправил на плечах халат, который ему успела набросить медсестра перед входом в палату. — Она мне — никто. Просто потерпевшая. Если придет в себя, позвоните, пожа…
— Марк… — послышалось за спиной опера.
Кравцов резко развернулся.
Максейкина полуоткрытыми глазами смотрела в потолок.
— Марк, прости…
Опер бросился к кровати, откидывая в сторону стул.
— Марина, все нормально! Все будет хорошо! — Не чувствуя бессмысленности своих фраз, Кравцов вытаскивал из заднего кармана джинсов листок бумаги. — Ты еще поработаешь! Можешь торговать самогоном, сколько хочешь! Золото скупай! Слова не скажу!
Уголки губ Максейкиной, преодолевая немыслимый путь в один миллиметр, растянулись в улыбке.
— Ты такой же чокнутый, как восемь лет назад…
— Ей нельзя разговаривать! — напомнила сестра.
— Она больше не будет! — пообещал Кравцов. — Максейкина, я тебе сейчас покажу одну фамилию. Если этот человек виноват во всем, просто моргни два раза. Хорошо?
И Марк поднес к лицу девушки листок, указав нужное место.
— Это тот человек? Мариша, скажи, это тот человек? Это — тот? Тот или нет?!
Ее глаза на секунду помутнели и превратились в два глубоких голубых озера. Одна за другой по щеке скатились две слезинки…
— Все! — скомандовала медсестра. — Ступайте! Я вам запрещаю общение!
— Ты, Маринка, главное — не волнуйся! — тарабанил Кравцов, выталкиваемый медсестрой. — Все будет о'кей! Работу тебе толковую подыщем! С мужиком нормальным познакомим!
Сотрудница поликлиники уже стала применять борцовские приемы, чтобы вытолкать из палаты цепляющегося за дверь Кравцова.
— Я еще на свадьбе твоей погуляю!.. — уже в коридоре крикнул Марк.
Подойдя к столу дежурной медсестры, он тяжело опустился на стул и некоторое время тупо смотрел прямо перед собой. Потом, в ожидании Ширшова, который отбирал объяснение у врача «Скорой помощи» по поводу состояния раненой, взял со стола журнал сообщений, который этот врач забыл на столике и, скорее повинуясь привычке лезть куда не просят, чем по необходимости, стал его перелистывать.
Внезапно его лицо побледнело, и он стал уже целенаправленно изучать потертую тетрадь, которую врачи «03» передают из смены в смену.
— Скажите, — обратился он к медсестре. — Вот этот адрес в журнале… По нему проживает человек, который за последние два месяца шесть раз вызывал «Скорую помощь».
Медсестра взглянула на записи.
— Да, я знаю этот адрес.
— Мне нужна карта этого больного и вы, для расшифровки медицинских манускриптов.
Через пару минут, отмахнувшись от Ширшова, который закончил с врачом, Марк листал довольно объемистую тетрадь с вклеенными в нее листками. Медсестра стояла рядом и при необходимости переводила с латыни диагнозы и названия лекарств…
«Я еще на свадьбе твоей погуляю!»
Погулять на ее свадьбе оперу не пришлось. Марина Максейкина умерла через десять минут после его ухода. Он об этом узнал только через три часа, когда стоял и тупо слушал вновь заступившую медсестру, сжимая в руке коробку апельсинового сока…
— И что, она ничего не сказала? — спрашивал Бурков, глядя то на одного, то на другого. — Совсем ничего? Марк?
— Нет, — глухо ответил Кравцов.
— Жить-то будет?
— Не знаю.
— Я про мнение врачей спрашиваю.
— Те тоже не знают.
— В киоске Смирнов работает. Его патруль привез. Хозяйку вызвали, она говорит, что из киоска ничего не пропало, даже деньги. — Бурков бросил ручку на отработанные за ночь материалы. — Странно все это.
— Да уж, — согласился Ширшов. — Страннее не бывает. Режут продавщицу, а выручку с товаром не забирают.
— Может, спугнул кто злодеев? — высказал предположение Гурт.
— Спугнул? Она там, врачи говорят, минут тридцать пролежала! — воскликнул следователь. — Из нее крови полведра вытекло!
Марку порядком надоел этот бестолковый разговор, и он поднялся с деревянной скамьи.
— Я у себя буду…
Глядя, как за ним закрывается дверь, Ширшов пробормотал:
— Нет… Парню конкретно отдохнуть нужно…
Кравцова на полпути к кабинету остановил сержант, помощник дежурного Буркова.
— Марк Иванович, а зачем Дробыш эту бабу в отдел приволок?
— Не твое дело. Будешь ее оформлять — спроси девичью фамилию. Это очень важно. Как узнаешь — сразу сообщишь. Только не вздумай мне из дежурки по телефону звонить! Понял?..
Зайдя в кабинет, Марк сел за стол. Ждать и ловить преступника на проколе больше не имело смысла. Еще час назад Кравцов никогда бы этого не сделал, посчитав такое действие поспешностью, но сейчас, после посещения больницы, он понял, что преступник просчитывает его ходы. Он хотел утром ехать к Максейкиной — кто-то пытается заставить ее замолчать. Раз так, то и об остальном преступник также догадывается, потому что именно Максейкина была ключевой фигурой во всей этой истории. Вымогательство, Вагон… Какой, к дьяволу, может быть Вагон на улице Василевского двадцать первого июля, если шестнадцатого его задержали «межрегиональники» за сбыт героина?! Ваганов Сергей Сергеевич уже пять дней мозолил свое седалище на шконаре одной из камер СИЗО! Вот она, справочка, исполненная рукой оператора ИЦ! Витя Бурков постарался, когда на своей «шохе» на обед ездил…
Наступил момент, когда настала пора форсировать события. Кравцов звонил следователю прокуратуры Мишке Крамскому.
— Слушаю, Крамской.
Судя по голосу, Миша был полностью истощен как физически, так и умственно. Совместная ночная работа с десятком оперов и отработка информации, стекающейся со всех концов, давали о себе знать.
— С наступившим тебя новым утром, Миша.
— Это ты, Кравцов?..
— Конечно, я. Как продвигается расследование?
— Глухо, как в танке после взрыва.