Дежурный ангел
Шрифт:
– Куда вы идете?
– Куда Варя - туда и я, - честно ответил Олег.
– Но почему?
– Не сказать, что долгая история, но...
– Расскажи. Хоть немного.
– Ну, если только вкратце.
– Вкратце, вкратце.
– Да... Ну... Даже не знаю, как начать. Вроде, все до сих пор перед глазами стоит, а слова к этому всякий раз подобрать невозможно, потому как нет таких слов, чтобы передать, когда душа наизнанку выворачивается, - Олег закрыл лицо руками.
Элька напряглась, глаза стали тревожными, пожалела, что задела человека за живое. Потянулась было прикоснуться к нему, но он вдруг начал говорить резкими
– Варенька в садике была... Я - на работе... А Таня - дома... Я в музыкальной школе работал да еще в районном Доме культуры подрабатывал... Должен был зайти за Варюшей в садик, и вместе - домой... А мне позвонили: «У тебя дом горит»... Пятистенок был... На две семьи... Соседи, как и твой дядя, с горбачевских времен хлещут... Как «меченый» антиалкогольный закон ввел, так и начали, словно с ума сошли... Короче, все наоборот у правительства получилось... Какие там талоны!.. Водка в два часа!.. Реки самогонные потекли... Последние два года они вообще в полном беспамятстве жили... Пару раз у них уже тушили... А у меня откуда деньги на другое жилье? Я же в нищей культуре работал... Вот, осталось от нее!
– Олег с какой-то злобой вытащил из рюкзака маленький кофр, дрожащими руками открыл, и Элька впервые в жизни увидела на бордовой бархатной ткани настоящую флейту.
Она инстинктивно протянула к ней руку, но отдернула вдруг, будто обожглась. Подумала: не этот ли красивый музыкальный инструмент добавил Олегу горя?
– В общем, баллон газовый взорвался... Таня как раз к ним пошла, чтобы сказать, что газом пахнет... Это я так думаю... Ее там нашли... То, что от нее осталось...
– Олег раскачивался на стуле, не отрывая руки от лица. И по ходу рассказа амплитуда раскачивания этого увеличивалась. Элька испугалась, что он вот-вот упадет, вскочила, оббежала стол и положила руки ему на плечи.
– Я про Вареньку-то забыл в тот день. Ее уж давно надо было из садика забирать, а я, как пень, сижу на пепелище. Ничего не вижу, ничего не слышу, кроме углей. И такая боль! До сих пор... Слов для такой боли не придумано. Не знаю почему, но вдруг весь мир несправедливым показался. Настолько несправедливым, что дальнейшая жизнь в таком мире - полная бессмыслица. Думал, вот посижу и пойду куда-нибудь в омут с головой. В темноту. В самую глубокую. Да тело меня не слушалось. Словно разум и тело отдельно могут у живого человека существовать. Наверное, это шок какой-то был. Я ни рукой ни ногой двинуть не мог, глаза отвести - и то... А воспитательница сама Варю привела, ругаться хотела, а как увидела - села рядом и тоже в такой же транс впала...
– А Варя?
– Элька плакала, стоя за его спиной, руки ее инстинктивно гладили его плечи, точно это был самый подходящий массаж от душевной боли. Да кто знает?..
– А Варя спрашивала у всех встречных-поперечных, где мама. Ей никто не отвечает, у нее уже истерика началась, а я не слышу. И тут вдруг священник, батюшка из церкви Михаила Архангела, что у самого кладбища, пришел. Взял Вареньку за руку, увел в сторону от дыма этого, что-то шепчет ей. Потом уж я узнал, что он объяснял ей, будто мама Таня ушла туда, где светлее. Мы и переночевали в домике при церкви. Утром просыпаюсь, а Вари нет. Кинулся туда, кинулся сюда - нет! Нашли мы ее с батюшкой на трассе за городом. Слава Богу, у батюшки старый «москвичок» на ходу был. Спросили, куда она пошла, - молчит... Привезли обратно,
Олег замолчал, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок боли. Элька, чуть раскачиваясь, гладила его по плечам, а сама смотрела в одну точку на стене. Она и не чувствовала уже ничего, просто ныло где-то в сердце, потому что «болевой порог» давно был пройден. Вспомнилось, что в прошлом году в поселке был подобный случай. Сгорела по пьяни вся семья и двое малышей с ними. Семилетняя дочка вернулась из школы на пепелище. Ее увезли потом куда-то в детдом. А теперь поговаривают, что удочерили девочку сердобольные американцы. У нас, видать, сердобольных не хватает.
– Олег, - заговорила Элька, будто осенило ее, - давай я поговорю с нашим главным сельсоветчиком. Он мужик нормальный, старой закалки. У нас клуб уже лет пять не работает. Будешь клубом заведовать. А? Может, видеозал откроешь, я тут скопила чуть-чуть...
– Эль, я бы тоже остановился... Ты - лапушка... Да и устал уже. Едим нерегулярно, моемся еще реже. Ребенок ведь. Милиция несколько раз задерживала. Уроды всякие «наехать» пытались. «Лолиту» набоковскую читала? Да о чем это я?! За кого только нас не принимали! Мне иногда кажется, что я уже ни о чем думать-то не могу, кроме дороги. Иду и смотрю по сторонам. Но где он - тот свет, к которому Варенька идет?
– А давай я с ней поговорю!
– Поговори. Я не против, но, боюсь, она никого не послушает.
– А я вот попробую!
– и Элька, набросив на плечи куртку, ринулась на улицу, сбив по пути ведро и еще что-то.
Олег остался один. «Как-то просто всё, - подумал он, - а может, так и надо?» Он тоже давно уже перешагнул «болевой порог». Точнее, не перешагнул, а перешагал. Или вместе с Варей уходил от него каждый день?
– Олег!
– это кричала Элька с улицы.
Он в каком-то полузабытьи вышел на крыльцо. Элька была за воротами.
– Их нет! Они куда-то ушли! Я уже к дядьке постучала, думала, Толик ее туда водил, а их там и не было...
Сначала у Олега опустилось сердце. Даже не в пятки, а куда-то ниже земли. Он сделал несколько шагов, чувствуя, как сердце с трудом тянется следом где-то под землей. Как гиря. Да и ноги - словно из намокшей ваты. Мысли судорожно носились, настолько судорожно, что и понять невозможно было, какой в них смысл, толк, прок или еще что. Мысли сами по себе, а Олег сам по себе. Так было до тех пор, пока одна из них не зависла вдруг звонкой нотой в его голове.
– Одевайся потеплее, и побежали, - кивнул он Эльке.
– Что?!
– Я знаю, где они...
– Ты... Ты думаешь?..
– и уже засеменила как-то по-старушечьи в дом.
Им пришлось пробежать полтора километра до трассы и пройти быстрым шагом больше версты по сизому туману, клочками тянувшемуся над шоссе, рвущемуся под колесами редких машин. И еще с полкилометра они шли следом за малышами, которые бодро вышагивали впереди, взявшись за руки. Все это время они как будто переругивались, пытаясь уговорить друг друга начать новую жизнь.