Дхана и иные миры
Шрифт:
— Ну, тогда, можешь ли ты, как Радек, превращаться в какое-нибудь животное? Я, например, видел, как Радек превращается в кота.
— Могу, но никогда не буду этого делать, особенно у тебя на глазах. Я не хочу, чтобы ты запомнил мой облик преображённым в морду зверя, пусть даже это будет вполне симпатичная собачка.
Потом мы опять гуляли, а потом опять пошли на танцы. Танцевать с безногим на коляске, — это я вам скажу нечто! Мы всех растолкали и распугали на танцплощадке, но что-то всё же у нас получилось! Затем мы оставили запуганную танцплощадку и укатили в ночь. Пред нами был весь мир, и мы были его властители!
А потом началась
Радек Рексович о своей предвоенной жизни.
Гудят моторы самолёта и несут нас обоих всё ближе и ближе к дому. Петруха молча страдает, так как раны на ногах у него опять открылись. Моя же рана в плече почти утихла и только по ночам ноет, когда пытаюсь повернуться не на тот бок. Но всё кончается, вот самолёт идёт на посадку. С трудом выгружаем тяжеленного Петруху из самолёта и кладём на каталку. На это уходит время, и мы оказываемся на поле, когда поток прибывших уже схлынул. За оградой взлётного поля вижу только две женские фигурки. Одна из них — в ядовито-красном платье. За время войны я отвык от ярких и кричащих одежд. Как бы сказала Любочка, такой цвет явно говорит о несъедобности или даже ядовитости его обладателя. Где-то сейчас она, придёт ли нас встречать? Подходим ближе и, о ужас, красная змеиная фигурка оказывается моей сестрой Розой. Но как же она изменилась! А рядом, рядом мама Валя. Она бросается мне в объятия.
— А где Любочка? — был мой первый вопрос.
— Любочка всё учится. Недавно возвратилась из Австралии, где повышала квалификацию, через месяц у неё защита диссертации.
— Почему ж она нас не встречает? Ведь она здесь, в городе!
— Я не стала её беспокоить. Ведь у ней последние дни перед защитой, а ещё так много надо успеть! Ох, мама, мама! Ну как вы не понимаете!
Они, видите ли всё за неё решили и ничего ей не сказали о моём приезде. Оглядываюсь на Розу, а она, тем временем, уже успела откатить каталку и втихомолку целует моего Петруху. А он, дурачина, ей улыбается! Я прямо всей своей кожей ощущал весь яд её поцелуев. Кого мы вырастили в своей семье? Какое инопланетное чудовище?! Надо будет с Петрухой серьёзно поговорить!
Но поговорить мне с ним удалось нескоро. Его сразу забрали на срочную операцию, а я отбыл в город, чтобы найти Любочку и, если надо, хоть чем-то ей помочь.
Месяц пролетел, как сон. Мы с Любочкой, как брат и сестра поселились в одной комнате, но отношения у нас сразу установились гораздо более близкие, впрочем, остальным об этом знать было незачем. Я помогал ей чертить плакаты, рисовал иллюстрации. Она, как и мечтала, занималась большими хищными птицами, диссертация её была посвящена физиологии грифов.
— Знаешь, — сказала она мне как-то, — я изучала полёт различных птиц и выяснила, что именно грифы тратят на полёт наименьшее количество энергии. Ведь за падалью не надо охотиться, надо только быть терпеливым и ждать знака, когда соседний гриф начнёт падать вниз. Мы с тобой обязательно научимся летать как грифы!
Затем была защита диссертации, банкет, шутки и смех её друзей по учёбе. Особенно понравилась всем шутка, что мужа она теперь будет выбирать только среди настоящих грифов. Я смеялся вместе со всеми и думал, что шутка эта, пожалуй, недалека от истины. Вот только военные мне не позволят долго гулять на воле и опять отправят на передовую. Но я ошибался! Меня не только никуда не отправили, но и строго приказали не отлучаться далеко от города и, даже, выделили небольшое содержание.
На
— Ничего не понимаю, — сказал он мне, — она меня любит, но гонит каждую ночь. А мне ведь уже скоро ехать, вот и билет уже купил.
Я сразу почувствовал вокруг него сильное напряжение неведомых мне сил. Неужели он не понимает, что существо, которое называется моей сестрой и которое его любит, так просто не отпустит его от себя. Та, которая с помощью магии сумела проникнуть на космический корабль и прилететь на другую планету, которая так легко адаптировалась к непривычной для неё жизни! Что для такого существа какие-то железнодорожные билеты!
— Ты не поедешь на этом поезде!
— Спорим, на бутылку коньяка! Принесёшь на вокзал, когда будешь меня провожать!
— Спорим!
Через пару дней он принёс мне бутылку и виновато сказал.
— Знаешь, я решил лететь на самолёте. Это и быстрее, и удобнее…
— И на самолёте ты не полетишь! — ответил я ему.
— Полечу! У меня и билет уже куплен!
— Да не полетишь! Но на коньяк больше не будем спорить. Давай поспорим всерьёз! Если ты и через год отсюда не уедешь, то отдашь мне свою снайперскую винтовку. Я знаю, она у тебя разобранная в вещах припрятана.
— Ты не знаешь, чего просишь! Эта винтовка мне особенно дорога! Но так и быть, от тебя я потребую не меньшего. Если через год ты меня здесь не застанешь, то обещай мне пойти служить в мой полк. Ребята мои тебя полюбили, говорят мне, что ты наш талисман. Пока ты был с нами, — ни одного не убили!
— Согласен! — Сказал я. — А что же такого особенного в твоей винтовке, кроме её малого веса.
— Хорошо, расскажу тебе некую историю, которую до сих пор никому не рассказывал.
Дело было в городе N-ске, где я тогда служил после окончания военной академии. Служил я в военном городке, а чем мы там занимались, к делу отношения не имеет. Но вот рядом с городком — был оружейный завод, оттуда мы получали разное оружие, проверяли его и отправляли по месту назначения.
Так вот, иду я как-то вечером с гулянки и вдруг слышу какой-то шум. Кто-то вроде мычит или ругается. Захожу за угол, а там двое вяжут третьего.
— Эй, вы! — кричу, — Это что же вы делаете?
А один из придурков, что вязал, вынимает в ответ из кармана свою пушку. Эти гражданские киллеры привыкли, что при виде пистолета все в ужасе застывают и ждут пока их прикончат. Я же ждать не собирался, — качнулся вправо, затем влево, как нас учили. Пистолет у горе-киллера так и запрыгал, то влево, то вправо. А потом он и вовсе нажал на курок и разбил окно соседнего дома. Вот тут-то я до него и добрался. Второй от удивления разинул рот, я и его успокоил. Снял с головы мешок у спасённого и развязал его. Но спасённый тоже повёл себя очень странно. Прежде всего, он схватил с земли пистолет и пристрелил обоих своих обидчиков, затем отдал пистолет мне.
— Ну ты и злопамятный, — только и сказал я. — Они же тебя не убивали, а только упаковать хотели.
— Меня-то они, может, и не хотели убивать, а вот тебя они запомнили и убили бы обязательно! Идём!
И потащил он меня, прежде всего на городскую свалку. Подлез под старый мусорный ящик и достал свёрток. Вот, думаю, сумасшедший мне на голову свалился.
— А теперь, — говорит, — веди меня куда угодно и прячь где угодно, но чтобы гражданские крысы меня не нашли, а я тебя уж отблагодарю!