Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении
Шрифт:
Производство орудий труда и есть первая (и по существу и по времени, и "логически", и исторически) форма человеческой жизнедеятельности, человеческого существования.
Так что реально-всеобщая основа всего человеческого есть как раз производство орудий производства. Именно из нее, в качестве ее следствий, развились все остальные многообразные качества человеческого существа, -- и сознание, и воля, и речь, и мышление, и прямая походка, и способность эстетически воспринимать окружающий мир, и т.д. и т.п.
И если попытаться дать всеобщее определение "человека", то оно будет звучать так:
ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ СУЩЕСТВО, ПРОИЗВОДЯЩЕЕ ОРУДИЯ ТРУДА.
Это и будет характерным
Рассмотрим это конкретно-всеобщее определение с точки зрения его чисто логического состава. Здесь мы сразу убедимся что оно основывается на совершенно иных представлениях о соотношении "всеобщего" и "особенного", "всеобщего" и "единичного", нежели определение Фейербаха.
Прежде всего констатируем, что вышеприведенное определение фиксирует вовсе не абстрактно-общее каждому единичному представителю рода человеческого свойство, "признак", не "абстракт", присущий каждому отдельному индивиду, а нечто совсем иное.
Ведь ясно, что, исходя из принципа абстрактного тождества, это определение вообще получить невозможно. Оно получено при явном нарушении этого принципа. Более того, это определение, будучи даже уже выработанным, никакими софизмами не подводится под старые логические критерии "всеобщего" понятия. Старая логика, если она хочет оставаться верной своему фундаментальному принципу, не имеет права признавать это определение всеобщим определением человека.
Оно, это определение, с точки зрения старой логики чересчур, недозволительно "конкретно" для того, чтобы быть всеобщим. Ведь под него никак не подведешь посредством простой формальной абстракции, с помощью силлогистической фигуры, таких несомненных представителей человеческого рода, как Моцарт и Рафаэль, Пушкин или Аристотель...
С другой стороны, определение человека как "существа, производящего орудия труда", будет квалифицировано старой логикой не как "всеобщее", а как сугубо "особенное" определение человека -- за определение совершенно особого вида, класса, профессии людей -- рабочих машиностроительных заводов или мастерских и только.
В чем тут дело? А дело в том, что Логика Маркса, на основе которой выработано это конкретно-всеобщее определение, основывается на совершенно ином понимании о соотношении "всеобщего", "особенного" и "индивидуального" (единичного, отдельного), нежели старая, недиалектическая логика.
Производство орудий труда, орудий производства есть, действительно, реальная и потому вполне особенная форма человеческого существования. Но это не мешает ему одновременно быть столь же реальной всеобщей основой всего остального человеческого развития, всеобщей генетической основой всего человеческого в человеке. Более того, именно потому, что эта форма человеческой жизнедеятельности способна осуществиться до и независимо от всех других форм человеческого бытия, как вполне особая реальность, как единичный факт (на первых порах очень редкий), -- она и оказывается подлинно всеобщим условием и предпосылкой появления всего остального многообразия специфически человеческих качеств.
Такое -- конкретно-всеобщее -- реально вне головы не в виде "сходства" всех единичных вещей, а в виде вполне особенной и даже единичной, чувственно воспринимаемой действительности.
Производство орудий труда -- как первая всеобщая форма человеческой жизнедеятельности, как объективная основа всех без исключения остальных человеческих способностей, как простейшая элементарная форма человеческого бытия человека, -- вот что выражается в виде всеобщего понятия "сущности человека" в системе Маркса-Энгельса. Но будучи объективно всеобщей основой всей сложнейшей общественной реальности человека, производство орудий труда и тысячи лет назад, и ныне и впредь одновременно является совершенно особой формой жизнедеятельности человека, и реально совершается в виде непосредственно единичных актов деятельности единичных людей, не переставая от этого быть всеобщей формой и основой всей человеческой жизни, всего человеческого бытия, всех остальных особенных и единичных способностей, профессий, способов жизнедеятельности -- вплоть до деятельности в области логики.
Это и есть характернейший пример такого всеобщего, которое не отвлекается от особого и единичного, не представляет собой пустого отвлечения, существующего только в абстрагирующей голове и которому вне головы соответствует только абстрактное сходство, тождество всех без исключения случаев, а напротив, отражает такой единичный, чувственно данный реальный факт, вся особенность которого заключается как раз в том, и именно в том, что он составляет всеобщее основание всей исторически развившейся из него сложнейшей конкретной системы других, производных от него единичных и особенных фактов...
Поэтому-то раскрытие теоретических определений "всеобщего" понятия и может совершаться далее на пути конкретного анализа особенностей этого единичного, данного вне головы, чувственно реального факта. Анализ общественного акта производства орудий труда должен вскрыть внутренние противоречия этого акта, характер их развития, в результате которого рождаются такие способности человека, как РЕЧЬ, воля, мышление, художественное чувство, а далее -- и классовое расслоение коллектива, возникновение права, политики, искусства, философии, государства и т.д. и т.п.
В данном понимании "всеобщее" не противостоит метафизически "особенному" и "единичному" как умственное отвлечение -- чувственно данной полноте явлений, а противостоит как реальное единство всеобщего, особенного, единичного, как объективный, чувственно данный факт -- другим столь же объективным чувственно данным фактам внутри одной и той же конкретной исторически развивающейся реальности, -- в данном случае общественно-исторической реальности человека.
В этом случае проблема отношения "всеобщего" к "единичному" предстает не только и не столько как проблема отношения умственного отвлечения -- к чувственно данной объективной реальности, сколько как проблема отношения чувственно данных фактов -- к чувственно же данным фактам, как внутреннее отношение предмета к самому себе, различных его сторон друг к другу, как проблема внутреннего различения предметной конкретности в ней самой. А уже на этой основе и вследствие этого -- как проблема отношения между понятиями, выражающими в своей связи объективную многократно расчлененную конкретность. Для того, чтобы определить, правильно или неправильно отвлечено "абстрактно всеобщее", следует посмотреть, подводится или не подводится под него непосредственно, путем простой формальной абстракции, каждый без изъятия "особенный" и "единичный" факт. Если не подводится, значит мы ошибочно посчитали данное представление "всеобщим".
По-иному обстоит дело с отношением конкретно всеобщего понятия к чувственно данному богатству особенных и единичных фактов. Для того, чтобы выяснить -- "всеобщее" или не "всеобщее" определение предмета нам удалось выявить с помощью данного понятия, надо провести гораздо более сложный и содержательный анализ. В этом случае следует задаться вопросом: представляет ли собой то особенное явление, которое непосредственно в нем выражено, одновременно и всеобщую генетическую основу, из развития которой могут быть поняты в их необходимости все другие такие же особенные явления данной конкретной системы.