Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении
Шрифт:
В заключение следует оговорить, что все вышесказанное относится непосредственно к процессу выработки теоретических абстракций в узком, точном смысле этого слова. Мы намеренно оставляли без внимания все проблемы, которые возникаюют, когда речь идет уже не о разработке системы категорий, составляющих тело теории, а о применении уже готовой, уже развернутой теории -- к анализу отдельных явлений, отдельных фактов. Когда речь заходит о применении развернутой теории к практике, к анализу непосредственно практически важных задач, фактов, с которыми сталкивается человек в ходе практики, здесь уже недостаточно
Здесь центр тяжести переносится с внутренних взаимосвязей на все внешние обстоятельства, внутри которых факт имеет место. Но вместе с этим и сама теория конкретизируется в применении к данному состоянию, к данному своеобразному стечению обстоятельств, условий и взаимодействия. И здесь возникает целый комплекс новых проблем и задач чисто логического свойства, требующих особого разбора и исследования.
"Конкретность" теоретического знания и "конкретность" того знания, которое непосредственно служит практике, -- это вещи разные, хотя и тесно связанные, и механически переносить все то, что говорилось о конкретности теоретических абстракций, на вопрос о применении этих абстракций к практике нельзя, не вульгаризируя тотчас и то, и другое.
Политическая экономия, например, как общетеоретическое понимание экономической действительности, обязана удовлетворяться одной формой и степенью конкретности своих выводов и положений. А экономическая политика обязана достигать другой, более глубокой степени конкретности анализа той же действительности, еще более детального, вплоть до внешних и случайных "мелочей" достигающего учета всех конкретных условий и обстоятельств.
Педагог, развивающий в ребенке определенную способность, обязан считаться при этом с массой вещей, не имеющих прямого отношения к самому механизму способности, обязан считаться и с анатомо-физиологическими особенностями ребенка, например, не сажать ребенка маленького роста на заднюю парту и т.д.
Иными словами, процесс применения готовой, уже развернутой теории к непосредственной практике выступает как процесс в свою очередь творческий, требующий умения мыслить опять-таки в полной мере конкретно, с учетом всех условий и обстоятельств, -- и именно тех, от которых теория, как таковая, как раз и обязана отвлекаться, чтобы получить теоретически конкретное знание.
Здесь нужен учет как раз тех условий и обстоятельств, от которых теория абстрагируется намеренно, -- как раз внешних, в том числе. Это необходимо, например,...
{Текст испорчен}
...именно рождение понятия стоимости как воплощение общественно необходимого рабочего времени.
Здесь рождается именно то самое понятие, которого недоставало Аристотелю в его анализе простого товарного обмена, обмена "ложа и дома". Нетрудно уразуметь, что Аристотелю не хватало именно понятия стоимости. Слово, наименование, заключающее в себе простую абстракцию "стоимости" в его время, конечно, было, -- так как был в его время купец, который рассматривал все вещи под абстрактным углом зрения купли-продажи.
Итак, понятие стоимость вовсе не было рождено в качестве простого абстракта от всех единичных случаев движения "стоимостей" (т.е. всего того, что в то время именовали словом "стоимость"), не простым отвлечением "одинаковой формы", всех единичных и особенных случаев движения "стоимостей", а в качестве конкретной характеристики обмена одного вида труда -- на продукт другого вида труда, обмена, который, как известно, представляет собой внутри развитого товарно-капиталистического обращения скорее редкое исключение, нежели всеобщее правило...
А если бы тот же Петти попытался выработать понятие стоимости по рецептам эмпирической теории познания, то есть попытался бы вычитать его определение в сфере того общего, которым обладают все особые случаи движения стоимостей, в том числе таких, как капитал, прибыль, процент, рента и т.д. и т.п., то никакого понятия стоимости он не получил бы.
Вычлененные им абстракции непосредственно характеризовали бы не реальную сущность стоимости, а раскрыли бы лишь представление купца, для которого и товар, и капитал, и деньги, и прибыль, и все остальное -- одинаково "стоят", одинаково "стоимости"...
Здесь ясно видно, что объяснить процесс возникновения понятия невозможно с точки зрения чисто формальной логики, с точки зрения ее представления о "понятии", как об абстрактно общем, хотя бы и "существенном".
Понятие, поскольку это действительное понятие, а не выраженное в термине общее представление, всегда бывает не абстрактно, а конкретно всеобщее, то есть отражает такую реальность, которая, будучи вполне особенным явлением, -- "особенным" в ряду других "особенных", -- одновременно является и подлинно всеобщим, конкретно всеобщим элементом, "клеточкой" всех остальных особенных явлений.
Кардинальное отличие марксового анализа "стоимости", как всеобщего основания системы экономических категорий, от анализа, до которого смогла дойти классическая экономия, заключается как раз в том, что Маркс вполне сознательно отставил в сторону -- как не относящиеся к делу при анализе стоимости -- все без исключения "виды" стоимости ("прибавочную стоимость", "ренту" и т.д.) и образовал определение стоимости вообще, стоимости как таковой, на основе конкретного рассмотрения прямого товарного обмена, обмена товара на другой товар.
А обмен товара прямо на товар (без денег) представляет собой, как известно, вполне специфический, "особенный" случай, который в реальности осуществляется довольно редко. Но все же осуществляется, -- и при этом как реальный, а потому и как непосредственно единичный факт.
Вне головы, в объективной конкретной действительности, "всеобщее", конечно, не может существовать "как таковое", иначе, чем через "единичное", через "особенное".
Но метод Маркса обязывает найти в самой действительности такой реальный (а потому -- единичный и особенный) факт, который не обладает никаким другим содержанием, кроме "всеобщего".