Диалог об Атлантиде
Шрифт:
Платон собрался работать. Для этого он сделал то, что делали другие писатели и ученые как до него, так и после. Сказал рабу, чтобы на ареопаг его ни в коем случае не звали, даже если персы нападут, послал мальчика в редакцию с обещанием сдать рукопись к вечеру, посмотрел на небо, пересчитал чаек и мысленно сравнил их с крикливыми критиками. Потом снял с вожделенного запыленного папируса тяжелую раковину и окунул пеликанье перо в чернильницу с надписью: «От друзей и сотрудников в день тридцатилетия научной и общественной
Тут вошла невестка и сказала:
– Платон, я к косметичке. Жена Аристотеля устроила.
– Иди, – сказал сухо великий ученый, у которого с Аристотелем были давние счеты.
– Мне Крития не с кем оставить, – сказала невестка.
– А рабыни на что?
– У них выходной, – сказала невестка. – Ты же знаешь, какая я добрая.
– Тогда отложи визит к косметичке, – сказал Платон, любовно разглаживая папирус.
– Нельзя, – вздохнула невестка. – Она знает секрет вечной молодости. Ее уже в Рим переманивают.
– В этот ничтожный городишко?
– А одна пророчица сказала, что Рим будет центром крупной империи.
– Вот уж чепуха! – возмутился Платон. – Твоя пророчица ничего не смыслит в экономике. Рим стоит в стороне от торговых путей.
– Так посидишь с Критием? Я ненадолго.
– А работать кто будет? – отважился Платон на безнадежный бунт.
Невестка ушла.
На террасу вышел сорванец Критий. Платон редко вспоминал о его существовании, лишь порой беспокоился, не упал ли мальчик со скалы. Он оттаскивал Крития от перил и рассказывал ему сказку о мальчике Икаре, который не послушался папу Дедала и утонул.
Сорванец подошел к деду, потрогал пальцем раковину и сказал:
– Дай. Я из нее лодку сделаю. Поплыву в Иберию.
– Раковина утонет, – сказал Платон. – Каждое тело теряет в своем весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость. Вода весит меньше, чем раковина.
– Много знаешь, – презрительно сказал Критий. – А в солдаты тебя не возьмут.
– Это клевета! – ответил Платон. – Я сражался под Коринфом.
– Все равно отдай. А то буду кричать, что ты меня бьешь.
– Не могу. Она принадлежит к неизвестному науке виду.
– Тем более.
– Она хранит в себе великую тайну.
– Тайну? – Критий заинтересовался. – Расскажи.
– Дело в том… – Платон никак не мог придумать достаточно интересную тайну. – Дело в том… Эта раковина – единственное, что осталось от великой страны.
– А где страна?
– Где? Конечно, утонула в море.
Платон вздохнул с облегчением. Первый шаг сделан.
– Вся утонула?
– Вся.
– Почему?
– Это было очень давно. – Платон тщетно надеялся, что такой ответ удовлетворит сорванца.
– А если давно, откуда ты знаешь?
– Мне один египетский жрец рассказывал.
– А ему?
– Его дедушка.
– Египетский дедушка?
– Конечно, египетский.
– А что ему рассказывал дедушка?
Критий кинул вызов воображению Платона. Ученый не желал сдаваться.
– Он ему рассказывал о том, как бог Посейдон влюбился в тамошнюю девушку и поселился с ней на большой горе. У них родилось пять пар близнецов, как у твоей тети.
– У тети только пара близнецов, они не рождались, а их принес аист.
– Правильно, – спохватился Платон. – Посейдону близнецов тоже принесли аисты. Целая стая аистов. Близнецы стали царями и правили этой страной по очереди.
– Они были сильные?
– Сильные, как Атлант. Тебе мама про него рассказывала?
– Мне про него мальчишки рассказывали. Он держит небо. Дедушка, а кто держит небо, когда Атлант ходит в уборную?
Платон растерялся. Этого он не знал.
– Не важно, – отрезал он и поспешил с продолжением рассказа. – Так вот, страна эта называлась Атлантидой.
– Атлант там небо держал?
– Там, там.
– А он волков боялся?
– Волков? Конечно, боялся.
– А близнецы боялись?
– Критий, ты мне мешаешь. Не перебивай. А то я все забуду.
– Дедушка, а что такое склеротик?
– Ты откуда знаешь это слово?
– Мама говорила. – Критий смотрел на дедушку невинными черными глазами, и Платон не решился спросить, по какому случаю мама употребила это слово. Он продолжал:
– Конечно, Посейдон боялся волков. Он даже окружил свою гору каналом, круглой рекой, чтобы волк не скушал его близнецов.
– А если волк перепрыгнет через реку?
– Тогда Посейдон вырыл еще один канал.
– А если волк…
– Он построил еще один канал, и перестань меня перебивать.
Незаметно для себя Платон увлекся. Его давно интересовала проблема идеального общественного устройства. Он излагал Критию свои взгляды на социально-экономическую структуру Атлантиды и не заметил, что Критию стало скучно и он унес драгоценную раковину.
– И вот тогда, – закончил свой рассказ Платон, – боги разозлились и наслали на Атлантиду извержение вулкана, наводнение и прочие бедствия. Должен сказать тебе, мальчик, что я пессимистически отношусь к перспективе создания идеального государства. Так вот в один прекрасный день раздалось: бух!
– Бух! – весело отозвался Критий от перил.
Он сбросил раковину вниз и обрадовался, увидев, какой фонтан брызг она подняла.
– Что ты наделал! – вскочил Платон. – Что натворил!
– Пускай ничего не останется от Атлантиды. Все равно ты все придумал. Три канала и пять пар близнецов! Надо же так наврать! И не бей меня, я маме скажу!
– Я никогда не бью детей, – сказал великий ученый. – И вообще, не мешай мне работать. Я тебе не нянька! Всыплю по первое число, тогда посмотрим, у кого из нас склероз!