Диггер по прозвищу Жгут (Нечто)
Шрифт:
Гюрза прикинул, что если бы Жуля в таком виде заявился устраиваться на работу лично к нему, он бы настоятельно посоветовал ему оформиться в первую очередь в наркологический диспансер, и как можно скорее.
— Завтра последний день перед акцией, — напомнил он Жуле. Гюрза пытливо смотрел на своего друга детства. «Он деградирует на глазах», — подумал юноша, размышляя, насколько надежен Жуля и будет ли от него толк в дальнейших акциях. Ему явно не нравилось увлечение приятеля спиртным, которое в последнее время развивалось в геометрической прогрессии. Да, никто из них не являлся в этом отношении ангелом,
— Ну и что? — беспечно ответил Жуля, на его опухшей физиономии было крупно написано: «В гробу я видал все ваши акции». Гюрза раздраженно отметил, что в данный момент своей рожей Жуля мало чем отличался от тех, за кем через два дня сам начнет охоту.
— Твое дело, — он решил больше не лезть в чужие дела. Действительно, какого черта? Ему что, больше всех надо? Нашел, чью судьбу устроить. Еще и «стрелочником» в итоге окажется.
Подошли Алекс с Нелли. Они заказали апельсиновый сок и пирожные «эклер». Через минуту после них появился Мика. Как всегда с непроницаемым лицом, он молча поздоровался со всеми, уселся на стуле и сцепил перед собой руки. От внимания Гюрзы не ускользнуло, что костяшки Мики украшали свежие ссадины. Однако спрашивать об их происхождении было не в его правилах — в свою личную жизнь Мика никого не посвящал.
— Ну вот, и все в сборе, — проговорил Алекс. — Начнем, пожалуй.
— А пиво у вас тут в столовке продают? — с надеждой спросил Жуля.
— Нет, не продают. Это тебе, между прочим, университет, а не кабак, — Алекс не скрывал пренебрежения в голосе.
— Что, хреново тебе, Жуленька? — с деланым участием спросила Нелли. Она аккуратно взяла с блюдечка пирожное и, держа его двумя пальчиками, соблазнительно откусила кусочек.
— Да так, — почесал вихры Жуля. — Сок че-то неохота пить… Пива бы.
— Потом тебе будет пиво, — оборвал его Гюрза. — Давайте по делу.
— Дорогие друзья, — невозмутимо начал Алекс, и было неясно, шутит он или в самом деле говорит серьезно. — В последнее время мы достаточно успешно справляемся с возложенными на нас задачами. Тем не менее медицинская практика свидетельствует, что для полного выздоровления лечение необходимо проводить более интенсивно, иногда удваивая и даже утраивая дозы необходимых лекарств. К сожалению, наши пациенты…
— Хватит этого цирка, — неожиданно перебил его торжественную тираду Гюрза. — Всем и так все ясно. Давай конкретно.
В воздухе повисла пауза. Подобное вступление было традицией, и мало кто из них задумывался, насколько оно важно и нужно и нужно ли оно вообще.
Алекс холодно посмотрел на Гюрзу.
— Желаешь сам попробовать?
— Не-а, — усмехнулся юноша. — Не вижу никакого смысла в этих глупых прелюдиях.
— Давайте уже быстрее, — взмолился вдруг Жуля. — У меня еще срочные дела.
— Знаю я твои дела, опять попрешься бухать со своими мудаками из подъезда, — сверкнул глазами Алекс, но Гюрза хлопнул ладонью по столу:
— Стоп! Проехали, хватит!
Жуля засопел, недовольно поглядывая на Алекса.
— Еще раз наедешь на моих друзей, получишь в бубен, — пообещал он Алексу.
— Жуля, ты слышал, что я сказал?! — повысил голос Гюрза. На их столик стали обращать внимание.
Такого еще не было. Между ними никогда не возникало никаких ссор, а уж тем более непосредственно перед акцией.
Алекс достал из рюкзака тетрадь. В ней лежала сложенная карта Москвы. Молодые люди склонились над ней.
— Вот, отсюда на север в паре километров от метро идет промзона. Куча заброшенных гаражей, плюс небольшая свалка. Клиентов масса. Проверено, — чуть хвастливо сказал Алекс. Он пометил указанные места красным маркером.
Гюрза внимательно изучал крестики на карте.
— С ментами что? — спросил он.
— Рядом лес, если что — запарятся искать. Вот, смотри, — показал Алекс на карте. — Кроме того, ментовка отсюда далеко, а патрульным машинам там неудобно ездить — дороги все разбитые. Так что все должно пройти чики-пуки… Думаю, в 19.00 и встретимся. Никто не возражает? — он обвел присутствующих взглядом.
— Предлагаю в 20.00, — сказал Гюрза. — А еще лучше в 21.30, многие из них еще околачиваются на улицах, у них свой трудовой распорядок.
Несколько секунд Алекс смотрел на Гюрзу, затем сказал:
— Что ж, пусть будет восемь вечера.
— Я приеду на частнике. Кто со мной? — продолжал Гюрза.
— Можем мы с Алексом, — подала голос Нелли. Она доела пирожное и вытирала пальчики салфеткой.
— Нет. Кто-то один, — тоном, не терпящим возражений, сказал Гюрза. Алекс снова бросил на него оценивающий взгляд.
— Тогда берите Жулю, мы приедем сами, — легко согласилась девушка, накрыв ладошкой руку Алекса. Она видела, что он собирался что-то сказать, и это «что-то» стопроцентно было бы нелицеприятно для Гюрзы, но решила разрядить обстановку. Жуля, казалось, вообще не понял, что речь идет о нем. Откинувшись на стуле, он тупо смотрел в окно, изредка кряхтя по-стариковски.
— Ничего не забывать, форма одежды парадная, — решил своим долгом напомнить Алекс.
— Хорошо. Тогда в 20.00 на выходе из первого вагона. Мика? Скатаешься со мной сейчас туда? Я на колесах, — обратился Гюрза к Мике. Тот еле заметно кивнул, храня полное безмолвие. За все время он не произнес ни слова.
— Вечером я всем позвоню. Завтра — отдыхать. — Гюрза закрыл тетрадь и подвинул ее Алексу.
Заскрипели отодвигаемые стулья.
— «Завтра отдыхать»… Нашелся добродетель, отец родной. Того и гляди, жопа треснет от такой заботы, — с неприкрытой злостью бросил вслед уходящему Гюрзе Алекс.
— Забудь. Не все ли тебе равно? — сказала Нелли. — Пусть считает себя командиром, если это его так прет.
— Ну-ну, — хмуро произнес Алекс.
7
Ростислав проснулся в четыре утра. Не от похмелья, хотя его голова трещала по черепным швам и глаза распухли, превратившись в две тонюсенькие щелки, а глотка была похожа на пустыню Гоби. Ему приснился какой-то кошмар, будто он летит в самолете и видит, как один за другим начинают лопаться иллюминаторы, осыпая пассажиров жалящими осколками, а в прорвавшиеся дыры фонтанами хлынула кровь. Кто-то визжал, кто-то хохотал в безумии, а он только чувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, словно они приклеены, отчего становилось еще ужаснее.