Дикарь. Любовь вопреки
Шрифт:
Открываю веки, лишь когда мы оказываемся на улице и мои лёгкие наполняются свежим вечерним воздухом.
— Лена! — ловлю взглядом Машу, которая выскакивает из чёрного внедорожника и несётся ко мне со всех ног. — Леночка!
Её ладонь касается моей щеки и приятно холодит разгоряченную кожу. Пытаюсь улыбнуться, но выходит лишь мученическая гримаса.
— Что этот козёл с ней сделал?! — кричит подруга, глядя на татуированного парня. — Чем-то накачал?!
Незнакомец игнорирует её, обходит
— Бегом в машину, — грубо рыкает Маше и, дождавшись, когда та усядется рядом со мной, захлопывает дверь.
— К-то это? — сиплю пересохшими губами.
— Ш-ш-ш, не разговаривай, — она кладёт мою голову себе на колени. — Тебе надо поберечь силы.
Подруга шмыгает носом и всхлипывает, гладя меня по волосам.
— Дём, — зовёт парня, когда он садится за руль. — Я боюсь за неё. Она выглядит…
— Едем в больницу, — он перебивает её. — Не разводи сырость. На нервы действуешь.
— Тебя забыла спросить, что мне делать! — ощетинивается Маша. — Грубиян!
— Плакса.
— Я не плакса!
— Тогда не реви. Реально не могу это слушать.
Ответ Маши уже не долетает до моего сознания — отключаюсь.
А когда прихожу в себя, понимаю, что нахожусь в больничной палате. Рядом никого нет.
Смотрю на капельницу, подсоединенную к руке и пытаюсь восстановить в памяти всё, что со мной случилось.
Картинки одна за другой наполняют мозг болезненными вспышками. Заставляют морщиться от вновь зарождающейся головной боли.
Медленно поднимаюсь и, свесив ноги с больничной койки, замечаю на тумбочке свой мобильник.
Он настойчиво вибрирует. На экране светится входящий вызов от неизвестного абонента.
Глава 40
Медлю, прежде чем ответить на звонок.
Не знаю, что за дрянь мне подмешал Астахов, но остатки этой отравы до сих пор присутствуют в моём организме. Горло саднит от сухости, голова кружится, а руки подрагивают.
— Алло, — хриплю в трубку.
— Елена? — слышу бодрый мужской голос. — Елена Миронова? Это вы?
— Я, — не узнаю говорящего. — А вы кто?
— Спортивный агент Даниса, — с готовностью представляется мужчина. — Вячеслав Гордеев. У нас возникла проблема, Елена. И мне кажется, вы в состоянии её решить.
Как только слышу имя Вагнера, моё недомогание сразу как рукой снимает. В груди зарождается сумасшедшая паника. Соскакиваю на ноги.
— Что случилось?
— Час назад до меня дошла новость, что Данис, наплевав на все условия договора, поехал в аэропорт, чтобы улететь в Россию. Вы, наверное, уже в курсе всего этого безобразия?
— Я… — в шоке выдыхаю. — Нет, но…
— Теперь знаете, — перебивает. — И я сейчас прошу вас лишь об одном — позвоните
— Вячеслав… — волнение мужчины передаётся и мне. — Я попробую до него дозвониться.
— Сделайте это прямо сейчас, пожалуйста!
— Хорошо.
Звонок прерывается, и я начинаю лихорадочно искать в телефоне номер Вагнера. На ходу отдираю от себя капельницу и, еле передвигая ногами, иду к окну.
Сердце отбивает сумасшедший ритм, когда в трубке раздаются бесконечно долгие гудки. В голове ни одной здравой мысли. Только желание услышать уже ставший родным низкий голос с хрипотцой.
— Веснушка, — наконец, звучит в динамике.
Обессилено припадаю к подоконнику и закусываю губу до боли.
Не могу выдавить из себя ни единого слова. В висках пульсирует кровь, а горло сдавливает железными тисками. Пытаюсь сдержать накатывающую истерику, но не получается. Громко всхлипываю, испытывая дикую тоску по человеку, который сейчас от меня через океан.
— Данис… — выдавливаю и начинаю реветь.
Мне так стыдно, что не послушала его. Что спорила и хотела что-то там доказать. Какая же я была глупая!
— Маленькая, тише, — спокойный голос проходится бальзамом по душе. — У меня рейс через два часа. Скоро увидимся, Веснушка.
После всего, что случилось, хочется прижаться к надежной груди Вагнера. Спрятаться в его сильных руках от всего мира. Но сейчас я даже мечтать об этом не могу.
Улыбаюсь сквозь слёзы, но эта улыбка вовсе не радостная. Ведь моя задача отговорить Даниса от незапланированного возвращения домой. Я не хочу, чтобы из-за меня он разрушил всё, чего добивался многолетним трудом. В прямом смысле потом и кровью.
— Данис, — с трудом, но всё же беру себя в руки, — возвращайся в лагерь. Пожалуйста.
— К черту лагерь, — спортсмен начинает раздражаться. — Сейчас я должен быть с тобой.
Снова всхлипываю, сжимаю кулак и обессилено ударяю по подоконнику.
— Но я порядке. Всё хорошо…
— Ты в больнице, черт возьми! — рявкает, срываясь. — Слово «хорошо» здесь вообще не вписывается!
— Но ведь ничего серьёзного не случилось. Уверена, день-два — и меня отпустят домой…
— Отговаривать бесполезно, — режет безапелляционно. — Я всё решил.
Его непреклонный тон пугает. Если до нашего разговора у меня даже сомнений не было, что получится отговорить Вагнера, то теперь я в полном замешательстве.