Дикарь
Шрифт:
— А как далеко это помещение от отведенных ей?
— Нас отделяет только внутренняя переборка. Никак не могу понять, каким образом она узнает, что тут кто-то есть. Шумо и запахоизоляция тут полная. Вот-вот, видите, она как-то нас учуяла. Надо немедленно уходить! — в этот момент серпентейра резко подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза. Да понимаю я, что смотрит она в объектив камеры, но ощущения именно такие.
— Макс, что скажешь? Может она нас как-то видеть или слышать, или еще как-то почуять?
— Она нас и видит, и слышит, и даже обоняет и осязает, но только ментально.
— Откуда ты это знаешь?!
— Она сама мне это только что сказала. Не отвлекай пожалуйста, очень тяжело ее воспринимать, — ответил я Гире и ни единым словом не соврал.
Еще в тот момент, как я переступал порог этого помещения, нейросеть мне сообщила, что принимает структурированный объем ментальных
— Значит, шансов установить полноценный контакт с этой расой у нас нет? Мы никогда не сможем понять друг друга?
— Ну почему же… шансы, я думаю, есть, и достаточно приличные. Проблема тут не в том, что мы и серпентейры мыслим по-разному, а в том, что мы получаем информацию об окружающем нас мире совершенно разными путями. Мы через органы чувств, глаза, уши, нос и прочее, а они в основном через ментальное поле, и только совсем незначительную часть через чувства. Да и то, зрение у них, вроде как, тепловое, органы слуха воспринимают только высокие и ультравысокие частоты, человеческим ухом не воспринимаемые вообще. В какой-то степени общее у нас обоняние, но и тут все не слава богу, мы, воспринимая запах, с трудом можем определить направление, откуда он идет, серпентейры же видят запаховую картинку. Ты знаешь, Гира, мозг серпентейр намного более развит, чем мозг людей или других известных нам разумных рас. Лиши человека или аграфа зрения, и он становится почти беспомощным, хотя какую-то часть нагрузки в этом случае возьмут на себя слух и обоняние, но нашему мозгу этой информации все равно будет недостаточно для построения точной схемы окружающего пространства, а вот серпентейры этого недостатка лишены, чтобы сделать их беспомощными, их надо лишить не только всех чувств, но еще и ментальных способностей, но я думаю, что и в этом случае они смогут видеть и слышать, только уже не глазами и ушами, а буквально всем своим телом, улавливая изменение температуры буквально на десятые доли градуса, или искажение звуковых волн. А теперь представь, какой мощностью должен обладать мозг этих разумных, чтобы обрабатывать такой объем информации. Насколько я понял, этой серпентейре, кстати, твоей коллеге, и в голову не могло прийти, что где-то в галактике могут обитать разумные с настолько слабым, можно даже сказать, примитивным, мозгом. Отсюда и все неприятности с вашими людьми. Способностей им вполне хватало, чтобы принять пакет информации. А вот возможностей вычислительного аппарата оказалось совершенно, я бы сказал, катастрофически недостаточно.
— Ага, у нас у всех, значит, недостаточно, а вот у тебя достаточно…
— И у меня недостаточно, но у меня перед вами всеми есть одно преимущество, я в состоянии, точнее не я, а мой мозг, отделить часть поступающей информации, разбить ее на пакеты и принимать ее частями. Да и то где-то половину и мой мозг обработать оказался не в силах, поэтому нам, в итоге, пришлось перейти на сугубо ментальное общение. И, поверь мне, это огромная удача, что серпентейры вполне могут разбивать информацию на пакеты самостоятельно, передавая ее только в каком-то одном виде.
— А как же твоё заявление, что речь, это основной признак разумности?
— Речью они тоже пользуются и ничуть не меньше нас, но в диапазоне ультразвука. И это еще одна наша удача. В конце концов, собрать приемник ультразвука, подключить его к ИскИну, это задача для техника третьего-четвертого ранга. Так что, могу тебя обрадовать, уже завтра ты сможешь самостоятельно пообщаться с нашей гостьей. Сначала, конечно, это будет общение глухого с немым, но словарный запас, если это так можно будет назвать, мы наработаем очень быстро. Надеюсь, что у ваших специалистов есть какие-то наработки в этой области.
— Должны быть. Не у нас, так у аграфов точно. А что ты там говорил на счет того, что эта моя коллега?
— Ну, я так понял, что она имеет какое-то отношение к их Службе Безопасности, разведке или чему-то подобному. Ты пойми, я ведь тоже никогда не сталкивался с такой формой обмена информацией и мне тоже очень тяжело. Отдохну пару часиков и попробую еще немного пообщаться, теперь это должно быть немного легче.
К сожалению, толком отдохнуть мне
— Жив?! Цел?!
— А что со мной станется? Что там за шум-то был?
— Очередной террорист. Правда не ясно, кто или что было его целью, автоматическая система безопасности сработала на отлично, террорист уничтожен, а мы опять понятия не имеем с чем имеем дело и кто за всем этим стоит.
— Посмотреть можно?
— Иди, смотри, сейчас там безопасно. — Я поспешил выйти из комнаты.
Буквально в паре метров от моей двери на полу раскинулось явно женское тело, все еще сжимающее тяжелый штурмовой автомат. Белый с синим лабораторный комбинезон, аккуратная прическа, едва заметный макияж, ухоженные руки, в которых автомат кажется явно чужеродной деталью, и четыре четких входных отверстия от турели. Я поднял глаза на потолок, ага, двуствольная, намертво закрепленная турель, если судить по положению стволов, то простреливает она едва ли треть широкого коридора, точнее только центральную его часть, по которой эта террористка и перла как трактор по Бродвею. Я присел возле тела и, сам не зная, что хочу найти, отдал приказ нейросети провести полное сканирование тела во всех доступных ей диапазонах. Пока нейросеть занималась своим делом, а спросил у Гиры.
— Вы уже выяснили, кто это такая?
— А что тут выяснять, ее тут все знали. Племянница и по совместительству ассистентка профессора Делос, Клара Делос, тихая, хорошая девочка… Двадцать восемь лет, три года назад окончила Императорский Университет по специальности ксенобиология. Прилетела на станцию вместе со своей тетей, профессором ксенобиологии того же университета Денизой Делос. Как говорится, не участвовала, не привлекалась, не была замечена, интеллект много выше среднего, ей пророчили карьеру выдающегося ученого-ксенобиолога. Новейшая и дорогущая специализированная медицинская нейросеть, сейчас, к нашему сожалению, совершенно мертвая. Знакомая и уже привычная картина. — Что-то меня царапнуло в короткой справке Гиры, а я не могу понять, что именно. Тут и отчет нейросети подоспел.
Так-так-так, ничего особенного, все как и сказала Гира, если не считать, что женщина оказалась беременной, срок совсем мизерный, от силы неделя. Не думаю, что это заставило ее пойти на самоубийственную попытку этого глупого теракта. Так, а это что значит? «Остаточные следы ментального вмешательства. Семидесяти трехпроцентная вероятность нахождения под внешним ментальным управлением».
— Гира, она работала с серпентейрой?
— Нет. Она со своей тетей заняты изучением того существа в бассейне. Ещё вчера говорили, что у них есть какие-то данные, которые перевернут наше представление о жизни в воде, но они требуют проверки. А сегодня… вот.
— Надеюсь, что вы прислушались к моим предупреждениям и на этот раз предприняли все меры предосторожности?
— Да, весь лабораторный блок, где изучают эту тварь, покрыт слоем люксита толщиной в семь нанометров. Наши специалисты гарантируют, что этого хватит, чтобы предотвратить любые неожиданности.
— Ну… если ваши специалисты так сказали, то оно конечно, — чуть ехидно ответил я, а сам подумал, что версия вроде как вполне стройная, откуда могло взяться ментальное вмешательство, только что если и не рассыпалась, то заметно покосилась. Я опять опустил взгляд на тело мертвой женщины и еще раз поразился явной несуразице. Ну вот не могу я себе представить, что вот эта вот домашняя девочка на самом деле оказалась террористкой-смертницей и именно это ее настоящее лицо, а все остальное не более чем маска. — Гира, а много среди ваших этих террористов таких вот?