Дикарь
Шрифт:
– Ай! Ты сдурел?
– Тихо! – он посмотрел на меня,и широкая улыбка преобразила лицо дикаря. Я так удивилась, что даже забыла как следует его отругать.
– Что?
– Слышишь?
– Сверчков?
– Софи!
Я открыла рот, чтобы пошутить, и замерла.
Тук. Тук-тук. Тук.
Тихий, едва уловимый звук без видимого источника. Тук. Тук-тук. Горло свело, и я отчаянно заморгала, неверяще глядя на Шерха. Тот приложил палец к губам, продолжая улыбаться.
– Шерх… Это же…
Он одним движением притянул меня к себе вместе с Линк. Поцеловал в макушку.
–
И я все-таки заплакала. Тихо и радостно, пока вредный Хенсли не приказал прекратить сморкаться в его рубашку. Я пожелала ему провалиться. Сразу после того как поцеловала. Линк заворочалась во сне,и мы затихли, вслушиваясь в равномерный стук и шепот дома. Он что-то бормотал и шептал, кажется, удивлялся. А ещё – радовался. Звездам, полям, запахам. Людям, что прижимались друг к другу на остро пахнущих древесиной полах. Привыкал. Присматривался. Знакомился с нами. А мы – с ним.
ГЛАВА 31
Утром горожане не узнали Оливковую рощу. А все потому, что с ожившим домом все стало гораздо проще и легче. Только дом у нас оказался юным и шаловливым, потому что к рассвету ставни оказались выкрашенными в ярко-малиновый цвет, а ступеньки – в небесно-голубой.
– Похоже, жить вам здесь будет весело, - расхохотался Фирс, когда улеглось первое изумление.
– Даже не знаю, надо ли тебя поздравить, Шерх! Твои черные ставни внушали ужас, но малиновые?
Дом сконфуженно помахивал этими самими ставнями и виновато пытался нарастить стекла в окнах верхнего этажа. Получались цветные и яркие витражи с невообразимым рисунком.
Шерх фыркнул и обвиняюще посмотрел на меня. Я подняла ладони.
– Не знаю, о чем вы! Я тут вообще ни при чем.
И унеслась наверх, уговаривать дом сделать стекла более… традиционными.
Через неделю строительства мы сидели на новой, пахнущей досками террасе и смотрели на сад. Горожане покинули Оливковую рощу, не взяв ни одного осколка, что пытался вручить им Шерх.
– Оставь это, Хенсли, – хмыкнул Фирс. – Ты, главное, того… печати свои держи при себе.
Радостно рассмеявшись этой шутке, которые нас уже утомили, мужчины и женщины вернулись в Дейлиш. А мы втроем остались. х нет, ещё был дракон, который, кажется, считал себя собакой, мангут с фенеком, курица, коза и кот.
– Надо посадить виноград, – сказала я, глядя вдаль.
енсли покосился на меня, но промолчал. Я вздохнула. Пожар и строительство сплотили нас, но были ли мы вместе? Близость до потери разума еще ничего не значила… А произносить те самые слова Хенсли не торопился. Линк играла со своими питомцами, а между нами с Шерхом повисло напряженное молчание.
– Я думаю, что вы с Линк могли бы разместиться на втором этаже, - не глядя на меня, сказал он.
– Хорошо. Как скажешь.
– София, я… – начал он, но осекся.
Я мотнула головой, поднялась и ушла наверх. Кровати в комнате пока не было, но зато имелся широкий матрас и несколько покрывал. В эту ночь мы спали раздельно, я наверху с Линк, Хенсли внизу. Или, вернее, не спали. Я лежала, глядя на квадрат окна, и думала о том, как меня угораздило так сильно влюбиться. В того, кто не сказал мне ни единого
***
Гордон рядом. Я чувствую мерзавца, хоть Софи и считает, что муженек вернулся в Кронвельгард. И у меня темнеет в глазах от желания как следует расквасить его рожу. Сейчас, после травок Линк, я чувствую себя гораздо лучше. Приступы хоть и случаются порой, но уже не сваливают с ног, как бывало. И озноб ещё напоминает о себе, но надо признать, мне гораздо лучше. Настолько, что я почти ощущаю себя нормальным. Эти дни, наполненные работой и людьми, показали, что я могу общаться. Могу разговаривать, двигаться и даже шутить, не падая в агонии.
И все это благодаря Софии и Линк. Это они вернули меня к жизни, я не такой мерзавец, чтобы не осознавать этого. Но что я мог дать взамен? Мне хотелось бы отдать им весь мир, но в моем распоряжении теперь так мало…
И приступы…. Кто сказал, что они закончились навсeгда? Вдруг эффект лишь временный? Нельзя так рисковать. И жрот знает, как объяснить все это рыжей. Она упрямая. Даже слушать не хочет об опасности. А я сдохну, если с ней что-то случится. Одна мысль о возможности причинить ей вред почти отправляет меня в приступ. Софии все кажется незначительным, но я то знаю… Знаю, на что способа моя магия, спущенная с поводка. Я слишком хорошо это знаю. И боюсь до судорог. Если я причину вред Софии, то вряд ли смогу это пережить. И есть то, что я так и не рассказал рыжей. Гордон.
При мысли о брате мои зубы привычно начали скрипеть от желания вцепиться ему в глотку. Именно это я и собираюсь сделать. До того как я скажу Софии, что чувствую к ней, надо сделать ее свободной. Или разведенной, или вдовой,тут уж как получится.
***
Разложил на тряпке все свои осколки, оценивая ресурс. Не так и уж и мало против обычного мага. И ничтожно – против Гордона. Я знал уровень брата, а за годы он успел набраться и опыта, в отличие от меня.
– Придется импровизировать. Дезориентация противника – наш основной план, – задумчиво протянул я, подвигая к себе чернильницу. Для начала нам нуна встреча. Тихая семейная встреча, на которую братец должен явиться. Я хмыкнул, написал несколько строк, запечатал и потянулся к мельчайшему осколку. Ждать разносчика писем я не буду, послание доставит Гордону магический поток.
Раздавил камушек, прошептал заклинание переноса, и листок, вспыхнув,исчез.
Я посмотрел на бронзовые часы в углу, что сохранились после пожара.
– Время пошло.
Надо успеть до того, как София и Линк вернутся из Дейлиша.
***
«Надо обсудить вопросы наследства, братец. Как видишь, умирать я передумал».
Гордон Лангранж до хруста сжал кулаки, прочитав строчки на появившемся перед носом листке. Подписи не было, но магу не нужно было имя, чтобы опознать этот почерк. Резкий, четкий, каллиграфически правильный. Насмешливый и ехидный. Строчки словно издевались над Гордоном. За каждой закорючкой мужчине виделась язвительная усмешка лица со шрамом. Его брат изменился. Больше не было того парня, что мастерил фрегаты и не замечал восторженного женского внимания. Его место занял мужчина с холодным и острым взглядом темных глаз, которые видели бездну.