Дикари
Шрифт:
Однако две другие женщины… Я видела их тела в тусклом свете, слышала тихое бормотание в течение последних нескольких дней, но в какой-то момент они медленно исчезли, оставив этот мир без моего ведома.
Вопреки здравому смыслу, я поворачиваюсь к лестнице и тяжело вздыхаю, крепко сжимая нож в руке. Я не знаю, что я обнаружу там наверху, но сейчас это мой единственный шанс, если предположить, что камеры видеонаблюдения в углу камер действительно работают.
Мои колени дрожат, и я делаю первый шаг наверх, опасаясь абсолютно за все. За свой рассудок. За свою жизнь. Черт возьми,
Достигнув верхней ступеньки, я останавливаюсь, когда хватаюсь за дверную ручку.
Здесь нет другого выхода. Либо умереть в бою, либо быть проданной какому-нибудь высокомерному ублюдку, который, без сомнения, заставит меня молить о сладком избавлении в смерти.
Поворачивая ручку, я слегка приоткрываю дверь, и в лицо мне ударяет волна прохлады кондиционера, прежде чем я выглядываю в небольшую щель. Я слышу тихое бормотание, доносящееся из соседней комнаты, и шаги в противоположном направлении. Есть большая вероятность, что бормотание доносится из телевизора, но нет никакой возможности быть уверенной в этом.
Прерывисто выдыхая, я решаюсь на это.
Дверь скрипит, когда я открываю ее, мгновенно выдавая меня. Мое сердце подскакивает к горлу, и я бросаюсь на звук, возможно, телевизора.
— Как тебе эта маленькая сучка на вкус? — Раздается смех мужчины, сидящего в старом грязном кресле с откидной спинкой.
Он поднимает голову и тут же встречает мой полный ужаса взгляд. Его глаза расширяются, но реакция слишком медленная, и я подлетаю к нему секундой позже. Я надавливаю на кресло, и оно мгновенно откидывается назад, мужчина пытается выбраться из него, когда я зажимаю ему рот рукой и глубоко вонзаю острое лезвие ножа ему в горло.
Я сильнее прижимаюсь к его губам, переводя взгляд с него на большой вход в гостиную, уверенная, что наша борьба насторожила кого-нибудь еще в старом, темном доме.
Кровь льется из его вскрытого горла, и он быстро задыхается в собственной крови, его тело расслабляется под моими давлением. Я не теряю ни секунды, прижимаюсь спиной к стене и крадусь через дом, мое сердце бешено колотится в груди, понимая, что единственная причина, по которой я смогу уложить этих ублюдков, — это то, что у меня есть элемент неожиданности. Без этого мне пиздец.
— Эй, Ральф, — доносится голос из комнаты напротив. Наступает короткая пауза, прежде чем в воздухе разносится приглушенное ругательство. — Ральф. Где ты, черт возьми?
Мужчина снова делает паузу, прежде чем что-то пробормотать себе под нос, явно раздраженный тем, что его игнорируют.
— Ради всего святого, — говорит он громче, с громким лязгом роняя что-то на столешницу, прежде чем я слышу, как он проходит через кухню.
Шаги приводят его в гостиную, где я только что зарезала его друга, и все мое тело напрягается.
— Я, блядь, разговариваю с…
Эти слова срываются с его губ, прежде чем я слышу раздраженное — блядь, раздавшееся по комнате.
Мой взгляд перемещается на входную дверь. Потребовалась
Я должна остаться, и я должна довести дело до конца.
Мужчина медленно обходит дом, и я слышу каждый его шаг, он насмехается надо мной, с больным обещанием положить конец моей жалкой жизни.
— Где ты, красотка? — спрашивает он, мгновенно понимая, что здесь, наверху, я, а не кто-либо из других заключенных Джованни. В конце концов, никто не спускался проведать нас уже несколько дней, он, вероятно, понятия не имеет, что две другие женщины мертвы. Хотя Джованни… У меня отчетливое ощущение, что он бы так и сделал.
— Выходи, выходи, где бы ты ни была.
Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и я крепче сжимаю нож, скользя вдоль стены, чтобы лучше разглядеть дом. Внимательно слушая, я отслеживаю его передвижения по территории и отмечаю, где именно он находится и в каком направлении движется.
Шаги затихают вдали, и мое сердце колотится чуть сильнее, заставляя руки дрожать по бокам.
Не желая стоять здесь с нарисованной у меня на спине мишенью, я продолжаю скользить вдоль стены, делая каждый шаг в сторону с осторожностью, пока не получаю возможность заглянуть за угол кухни. Сделав это, я обнаруживаю, что прямо на меня смотрит ухмыляющийся мужчина.
Мои глаза вылезают из орбит, когда из глубины моего горла вырывается резкий визг. Я взлетаю, как гребаная ракета, мои ноги стучат по старым половицам, когда мужчина бросается за мной, он вытягивает руки и хватает мои волосы в кулак. Он дергает меня назад, и я с громким стуком падаю на пол, звук сотрясает весь старый дом.
Мужчина смеется, кружа вокруг меня, его лукавый взгляд прикован к моему.
— В чем дело, красотка? Я просто хотел поговорить.
Да, конечно.
Я отползаю по полу, и этот засранец прыгает вперед, его тяжелый ботинок обрушивается на мои длинные мокрые волосы и удерживает меня прижатой. Громкий вопль вырывается из меня, когда я хватаюсь за свои запутавшиеся пряди и отчаянно пытаюсь освободиться.
Мужчина смеется, а у меня на глазах выступают слезы.
— С тех пор, как ты попала сюда, от тебя одни неприятности, — выплевывает он, перенося свой вес ровно настолько, чтобы прижать другую ногу к моей груди, давая ему большее преимущество, которое я не должна была ему давать. Еще одно движение его веса, и этот ублюдок раздавит меня, как чертову букашку.
Я сжимаю руку, и, прежде чем даю себе шанс подумать о том, что я делаю, рука взлетает вверх. Лезвие блестит в лучах жаркого послеполуденного солнца, льющихся через окно, за мгновение до того, как глубоко вонзиться в заднюю часть его икры.
Мужчина кричит, но я еще не закончила, так как сильно давлю и срезаю всю гребаную мышцу с задней части его ноги, как будто разделываю гребаную индейку на День Благодарения. Кровь заливает меня с ног до головы, когда мужчина отшатывается и падает на пол, его лицо приобретает болезненный оттенок бледности.