Дикари
Шрифт:
С этими словами я бросаю последний долгий взгляд на тело Фелисити, любуясь лицом, которое я больше никогда не увижу полным жизни. Я поднимаюсь на ноги и ухожу к чертовой матери.
8
Шейн
Тело Фелисити покоится в багажнике внедорожника, запах обжигает мой нос, как и последние четыре дня, заставляя меня заново переживать
Роман убил меня сегодня. Видеть сильную агонию в его глазах было самым тяжелым, что я когда-либо выносила. Я никогда не испытывала такого сильного горя, как это, и быть той, кто должна была сообщить новости, той, кто могла бы спасти ее, и той, кто несет личную ответственность за то, что позволила их отцу сбежать с его новорожденным сыном… да, груз, который, как я думала, свалился с моих плеч, снова обрушился на меня дополнительными кирпичами.
Он никогда не простит меня за то, что я позволила ей вот так умереть, и я чертовски уверена, что он не простит меня за то, что я позволила забрать его сына. Я была слаба в той камере. Я была в отчаянии и подвела его. Я подвела их всех.
Роман сидит впереди с Маркусом, в то время как Леви сидит сзади со мной, его рука крепко обвивает мое тело, а моя голова покоится на его большом плече. Доу лежит по другую сторону от меня, свернувшись клубочком, и тихо отдыхает, положив свою большую голову мне на колени. Внедорожник огромен, но на заднем сиденье просто не хватает места для нас с Леви плюс огромного волка. Ей было бы удобнее в багажнике, но поскольку Фелисити там, мы не хотели рисковать.
Я пальцами зарываюсь в мех на макушке Доу, и она мягко шевелится на мне только для того, чтобы сделать вид, что устраивается поудобнее, молча умоляя меня почесать ей голову. Я пальцами двигаюсь туда-сюда, нежно массируя ее за ушами, и низкий стон вырывается из ее груди. Боль разрывает меня от осознания того горя, которое она, должно быть, испытывает из-за того, что ее брата нет здесь, с нами. Они были как горошины в стручке, всегда вместе, сеяли хаос в замке и делали все, что в их силах, чтобы превратить мою жизнь в сущий ад. Как будто у них было какое-то соревнование между собой, кто быстрее всех подействует мне на нервы, хотя Дил выигрывал это соревнование каждый раз. У него был дар к этому, но в его иссиня-черных глазах безошибочно читалась доброта.
Я избегала этого вопроса, не готовая услышать все ужасные подробности падения Дила, но я обязана это услышать ради него. Он защищал меня ценой своей жизни там, в лесу. Меньшее, что я могу сделать, это услышать о его последних минутах и выразить ему должное уважение.
— Дил? — спрашиваю я низким и неуверенным тоном. — Что… как он…
Тяжелый вздох вырывается из глубины меня, и я позволяю остатку моего вопроса исчезнуть, слова слишком трудны, чтобы произнести их вслух. Чувствуя взгляд Леви, я поднимаю голову с его плеча и встречаю его затравленный взгляд.
— С ним все в порядке, — бормочет он.
Я хмурю брови, и снова смотрю на Доу.
— С ним все в порядке? — Спрашиваю я, повторяя его слова и качая головой. — Нет. В него стреляли. Я слышала, как он выл. Он не мог пережить этого.
Маркус что-то ворчит с переднего сиденья и оглядывается на меня, его губы кривятся в веселой усмешке.
—
Мое сердце трепещет, ускоряя ритм, когда свежая надежда разливается по моим венам.
— С ним все в порядке? — Я спрашиваю снова. — Я подумала, что, поскольку его здесь нет…
Рука Леви опускается на мое бедро, нежно сжимая и заставляя меня снова посмотреть на него.
— С ним все в порядке, — бормочет он. — Мой отец никудышный стрелок. Пуля пробила ему живот и задела некоторые внутренние органы, но мы доставили его в ветеринарную клинику как раз вовремя. Он дома, выздоравливает, и поверьте мне, он разозлен, что не смог приехать. Но это было бы слишком большой нагрузкой для его организма.
Облегчение переполняет мой организм, и горячие слезы выступают у меня на глазах, когда неистовое горе, которое я сдерживала из-за невероятного волка, начинает смываться.
— Я думала, мы потеряли его, — шепчу я, мой голос срывается, потому что потеря Дила, помимо всего прочего, была бы дерьмовой вишенкой на этом дерьмовом торте.
— Не пойми меня неправильно, — говорит Леви. — Дил еще не полностью здоров. Он перенес серьезную операцию по восстановлению внутренних повреждений. Он принимает всевозможные обезболивающие препараты и, вероятно, некоторое время не сможет нормально мочиться. Он ворчливый засранец, но он выкарабкается. Он всегда это делает.
Я крепче вцепляюсь в мех Доу, и обнаруживаю, что склоняюсь над ней, обхватывая другой рукой ее сильное тело и крепко прижимая к себе.
— Ты это слышала? — Шепчу я, в моем тоне появляется надежда, и в то же время я чувствую себя идиоткой из-за того, что разговариваю с волчицей так, как будто она может понять каждое мое слово. — С Дилом все будет в порядке.
Доу поднимает голову ровно настолько, чтобы потереться своей мордой о мое лецо, и волна тепла захлестывает меня от ее понимания и привязанности. Она не задерживается и даже не встречается со мной взглядом, прежде чем снова опуститься ко мне на колени и резко положить конец нашему короткому разговору. Но что я могу сказать? Доу — немногословная женщина, и мне не следовало ожидать ничего другого.
Вздохнув, я выпрямляюсь на своем сиденье и откидываю голову назад, позволяя глазам закрыться. Это были адские несколько дней, и мне действительно следовало бы использовать эти несколько часов, чтобы выспаться, но как только мои веки закрываются, и я отгораживаюсь от окружающего меня автомобиля, в моем сознании возникают преследующие меня образы рождения сына Романа.
Я распахиваю глаза, когда у меня вырывается еле слышный вздох. Не могу удержаться и поднимаю взгляд только для того, чтобы встретить смертоносный взгляд Романа, встречающийся с моим через зеркало заднего вида. Я тут же отвожу взгляд, не в силах справиться с тяжестью его неодобрения.
— Что случилось? — Спрашивает Леви, глядя на меня сверху вниз прищуренными глазами.
Боль тяжело отдается в моей груди, когда я смотрю в боковое окно, наблюдая бесконечные просторы пустыни. Мои плечи опускаются, и мной овладевает беспомощность.
— Не могу уснуть, — говорю я ему. — Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу это. Это как гребаный фильм, прокручивающийся на повторе в моей голове, и я не могу его остановить.
Боковым зрением я вижу, как он кивает, когда протягивает руку и берет меня за руку.