Дикари
Шрифт:
Я поворачиваю голову так же, как и братья, и в ужасе хватаю ртом воздух, видя Джованни, стоящего на вершине владений, его глаза устремлены на нас сверху вниз, а за спиной — гребаная стена солдат.
Ужас пронзает меня, когда парни напрягаются, бешеный гнев струится по нашим венам. Роман рычит, его рука опускается вдоль тела, прежде чем молниеносно взмахнуть клинком, рассекая горло Луи.
Время замедляется, когда Леви отпускает своего дядю, позволяя его телу тяжело упасть на землю. Кто-то мчится ко мне, по всей территории раздаются крики, и я отдаленно понимаю, что они исходят от сыновей Виктора.
Пульс гулко бьется в ушах, и, стараясь не отстать от парней, я понимаю, что сегодня та самая ночь, которой я так долго боялась.
Началась война.
34
— Блядь, блядь, блядь, блядь, блядь, блядь, — повторяю я, мчась за парнями в полном оцепенении, моя голова кружится от неизвестности, в то время как страх тяжело пульсирует в моих венах. Мы бежим обратно через столовую и мимо фойе, где Маркус на секунду останавливается, выглядывая в окно, чтобы проверить, сколько у нас времени.
— Максимум две минуты, — ругается он, отталкиваясь от стены, чтобы вернуться к брату. — Это будет чертовски скоро.
— Кто-нибудь видел моего ребенка? — Бросает Роман через плечо, когда Леви проносится мимо него, чтобы распахнуть внутреннюю дверь гаража.
Леви качает головой, пока я пытаюсь вспомнить образ его отца, стоящего на холме.
— Я… Я не знаю, — торопливо говорю я, врываясь в гараж следом за мальчиками, не зная, куда идти и как я должна им помочь. — Я только на секунду посмотрела. Я… я не…
— КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ МОЕГО ГРЕБАНОГО РЕБЕНКА? — Роман рычит, прерывая меня в своем отчаянии.
— Я его не видел, брат, — говорит Маркус, подходя к большой металлической двери в задней части гаража, когда Леви прижимает ладонь к сканеру. — Но это не значит, что его здесь нет.
Зеленый лазер сканирует отпечатки пальцев Леви, прежде чем я слышу, как тяжелые засовы с лязгом открываются, предоставляя им доступ. Роман протягивает руку мимо Леви и хватается за металлическую дверь, прежде чем отодвинуть ее, чтобы показать ряды оружия. Парни, не теряя ни секунды, врываются в оружейную и хватают все, что попадается под руку. Автоматы висят у них за плечами, а пистолеты они засовывают сзади в штаны. С карманами, полными заряженных магазинов, и длинными кинжалами, торчащими из ножен на кобуре, они, кажется, готовы ко всему.
Я ошеломленно смотрю на это зрелище, отвратительно не соответствующее моему уровню, но что мне остается делать? Либо сражаться, либо умереть, убегая. Невозможно спрятаться или забиться в угол. Пора применить на практике все, чему меня учили ребята, и надеяться, что мудаки, которых Джованни нанял для ведения своей войны, настолько глупы, насколько выглядят, потому что элемент неожиданности — единственное, что у меня есть, и эта неожиданность быстро испарится.
Потратив слишком много драгоценных секунд на разглядывание оружейной, я бегу вслед за парнями и, схватив кобуру, поспешно застегиваю
Оружие свисает с меня, как с торговца оружием, и я бросаю взгляд на один из многочисленных автоматов, висящих высоко на полке. Я могла бы нанести большой урон из такого оружия, но у меня не было никакой практики, и, зная свою удачу, я случайно застрелю парней еще до того, как смогу выстрелить в сторону Джованни и его людей.
Я прерывисто вздыхаю.
— Черт, черт, черт, черт, черт, черт.
Во что, блядь, я вляпалась?
Шаги стучат по мраморному полу в фойе, и мое сердце ускоряет темп. Мои глаза расширяются, когда я слышу звук шагов, приближающихся к гаражу.
— Роман? — раздается голос. — Ты где, черт возьми?
Брови Романа на мгновение хмурятся, прежде чем он выходит из оружейной и оглядывается на внутреннюю дверь.
— Сюда, — зовет он. — Загружайтесь.
Проходит всего несколько мгновений, прежде чем четверо кузенов мальчиков врываются в оружейную, и я удивленно смотрю на них. Я подумала, что они сбежали при первых признаках появления Джованни, как и остальные члены этой семьи. Они быстро осматривают комнату, пытаясь понять, что взять, прежде чем нырнуть прямо внутрь.
— Сколько у нас времени? — Леви ворчит, хватая гранату и разглядывая ее.
— Он близко, — говорит старший кузен. — Может быть, минута. Две, если нам повезет.
Маркус качает головой.
— Тридцать секунд.
Мои глаза вылезают из орбит, и холодный пот выступает на коже.
— Черт.
Роман и Леви оба смотрят в мою сторону, и я не упускаю из виду напряжение в их обсидиановых взглядах. Они не хотят, чтобы я была здесь, так же сильно, как и я не хочу быть здесь, но это у меня в крови. Джиа Моретти — моя мать, и я, очевидно, наследница ее состояния. Отступление сейчас сделало бы меня трусихой. Кроме того, куда идут парни, туда иду и я. Эти придурки решили сделать меня своим заместителем, так что у меня нет выбора, кроме как на всех парах ринуться в бой.
Видя решимость в моих глазах, парни возвращаются к экипировке себя всем необходимым, и когда Роман засовывает последний нож за пояс, он оглядывается на своих кузенов.
— Вы не обязаны этого делать, — говорит он им, зная, каковы шансы каждого из них выжить. — Еще есть время выскользнуть через заднюю дверь.
Старший кузен проверяет оружие и переводит взгляд на Романа.
— Мы поклялись в верности, — бормочет он, его голос темный и насыщенный решимостью. — Что с нами будет, если мы сейчас отвернемся?
Роман обводит взглядом четверых ребят, прежде чем вернуться к старшему.
— Вероятность того, что вы все переживете это…
Он замолкает, и все четверо его кузенов кивают. — Мы знаем, — говорит старший. — Итак, где остальная часть твоей гребаной армии?
Маркус ухмыляется и закидывает автомат за плечо, в его глазах появляется мрачный блеск.
— Теперь вы сражаетесь с нами, — говорит он, и злая ухмылка растягивает его губы, напоминая мне, насколько чертовски смертоносны эти парни. — Нам не нужна гребаная армия.