Дикари

Энн Шеридан

Она снова кивает.

— Да, твой отец был уважаемым человеком. У него был хороший дом, и у него все было в порядке с финансами, плюс я снабдила его достаточным количеством наличных, чтобы обеспечить тебе хорошую жизнь. У тебя было все, что тебе было нужно. Частные школы, хорошая одежда, машина. Как ты смеешь намекать, что я не принимала близко к сердцу твои интересы.

Раскатистый смех вырывается из глубины моего живота, когда я становлюсь совершенно ошеломленной каждым нелепым комментарием, слетающим с ее губ.

— Мой отец был жестоким пьяницей, —

говорю я ей. — Он проиграл все до последнего цента, что у нас были. Я не ходила в частные школы, у меня не было ни модных машин, ни одежды. По ночам я пряталась в своей комнате, чтобы меня не били, а завтрак ела из ближайшего мусорного бака, чтобы не умереть с голоду. К тому времени, когда я стала подростком, я запирала свою дверь, потому что была слишком чертовски напугана тем, что он войдет. Ты мне ничего не дала. Я страдала каждый гребаный день, и у меня есть шрамы, подтверждающие это.

Джиа подходит ко мне, хватает за подбородок, чтобы поднять мой взгляд на нее. В глубине ее глаз клубится гнев, хотя что-то подсказывает мне, что она не причинит мне вреда.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Я вырываюсь из ее хватки, тот же самый огненный гнев горит в моих венах.

— Ты взяла не того ребенка, леди. Я не принцесса мафии из частной школы.

Я собираюсь повернуться, когда слышу звук шин, проносящихся по гравийной дороге, и меня охватывает облегчение. Что бы это ни было, черт возьми, это скоро закончиться. Мальчики отвезут меня домой, и я смогу притвориться, что не слышала ни единого чертова слова, или что ее глаза не были до ужаса похожи на мои.

Охранники Джии вздрагивают, когда парни выходят из машины и направляются ко мне, их глаза быстро сканируют меня, чтобы убедиться, что мне не причинили вреда.

— Не делайте глупостей, — предупреждает она их, когда они подходят ближе. — У вас уже хватило наглости прийти сюда.

Взгляд Романа устремляется на Джию, и я хмурю брови, замечая, как непринужденно они двигаются. Почему они не ворвались, как обычно? Почему у них еще нет оружия в руках?

— У тебя хватило наглости ворваться в наш дом и забрать то, что принадлежит нам.

— Вам? — Она смеется, глядя, как все трое парней проходят прямо через кольцо охранников, и ни один из них не пытается их остановить. — Вы похищаете мою дочь и ожидаете, что я буду стоять в стороне и смотреть, как вы развращаете ее?

Маркус подходит ко мне и берет меня за руку, молча давая понять, что я в безопасности, но я поворачиваюсь к ним лицом, и мой взгляд скользит по каждому из их виноватых выражений.

— Вы знали об этом, не так ли? — Требую я, выплевывая слова на каждого из них и вырывая свою руку из руки Маркуса, когда яростная волна предательства обрушивается на меня, одним махом разрушая доверие, которое я испытывала к мальчикам. — Как вы могли не рассказать мне о чем-то подобном?

Леви сжимает челюсти, его взгляд переходит на Джию, а затем возвращается к моему.

— Это было частью сделки. Мы защищаем тебя от Джованни, и она позволяет тебе оставаться

с нами.

Я смеюсь, обхватив рукой живот.

— Позволяет мне? — Я усмехаюсь, переводя яростный взгляд на женщину, которая предположительно является моей матерью. — Ты не имеешь права позволять мне что-либо делать. Может, в моих венах и течет твоя кровь, но ты мне не мать.

— Как ты смеешь, — выплевывает она. — Я проверяла тебя каждый месяц. Я оплачивала твою жизнь.

— Ну, ты проделала фантастическую работу, — усмехаюсь я, поворачиваясь обратно к парням. — Садитесь, блядь, в машину. Нам, видимо, нужно кое-что обсудить.

В их взглядах снова мелькает чувство вины, и я толкаю Маркуса в бок, чтобы заставить его двигаться, но Джиа делает шаг вперед, останавливая наш побег.

— Ты никуда не уйдешь, пока я с тобой не закончу.

Я оглядываюсь через плечо, раздражение придает мне глупой храбрости.

— Ты закончила со мной в ту же секунду, как отправила меня жить к отцу. Ты сама сказала, что набирала силу. У тебя были средства, чтобы воспитать меня в подходящей обстановке и обеспечить мою безопасность. Черт возьми, ты когда-нибудь слышала о школе-интернате? Вместо этого ты предпочла отослать меня к мужчине, которого едва знала. Признайся, ты просто не хотела быть моей матерью. Ты хотела избавиться от своей ошибки и прожить свою жизнь на вершине мира.

Джиа качает головой, и что-то вспыхивает в глубине ее глаз.

— Я не знала, что твой отец издевался над тобой. Если бы я знала, я бы вмешалась. Один из моих людей встречался с твоим отцом раз в месяц и возвращался с полным отчетом. Очевидно, кто-то предал мое доверие, и я займусь этим вопросом. — Она подходит ко мне и берет за руку, тепло наполняет ее глаза. — Я знаю, ты не хочешь мне верить, но ты ошибаешься. Я бы бросила все, чтобы вернуться и стать матерью, которую ты всегда заслуживала.

Искренность льется из нее, и мои глаза наполняются слезами.

— Что было такого ужасного в том, чтобы растить меня рядом с собой? — Шепчу я, преодолевая комок в горле.

Джиа смотрит на мальчиков рядом со мной и качает головой.

— Посмотри на них, — говорит она. — Посмотри, в какой жизни они выросли. Они научились убивать людей раньше, чем водить машину. Как я могла обречь на такую же участь свою единственную дочь?

Я тяжело сглатываю и смотрю на парней: часть меня понимает, что она права, а другая часть отчаянно мечтает, чтобы у меня была та жизнь, которая всегда должна была быть.

— Не знаю, как ты, — бормочу я. — Но когда я смотрю на них, я вижу трех невероятно сильных мужчин, которые преодолели все трудности. Они не слабые из-за того, что выросли со своим отцом, им просто пришлось узнать истинное значение того, что нужно для выживания, намного раньше, чем кому-либо другому, и из-за этого они сильнее всех, кого я когда-либо знала.

Джиа наблюдает за мной любопытным взглядом, и от ее напряженного взгляда я готова расклеиться.

— Ты влюблена в этих троих мужчин, не так ли?