Дикая девочка. Записки Неда Джайлса, 1932
Шрифт:
– Мне он понравился, – сказал Толли, наблюдая, как Большой Уэйд ковыляет прочь. – А вы, старина, не пропадете. Что это за сказки про «Чикаго Трибьюн»? Слушайте, еще час назад мы обсуждали, не пойти ли вам ко мне камердинером.
– Это вы рассуждали, не пойти ли мне к вам камердинером, Толли, – возразил я. – Разве я не говорил вам, что собираюсь устроиться в экспедицию фотографом?
– А и правда, Джайлс, – с огласился Толли. – У ж не знаю, как вы ухитрились, но это требуется отметить. Позвольте мне угостить вас выпивкой в «Лас Приморозас». Кстати, старина, знаете, что это значит по-испански?
– Нет.
Толли
– «Красивые девушки»!
– Я думал, девушки вам не нравятся, Толли.
– Ни одну и пальцем не трону. Однако как знать, какие еще возможности для любви могут мелькнуть среди темных теней старушки-Мексики?
Шагая рядом с Толли по узкой грязной главной улице Агуа-Преты, я вдруг осознал, что впервые в жизни оказался за границей Соединенных Штатов. И хотя мы отошли примерно на сотню ярдов от границы, я явственно ощущал, что попал в другую страну. Был вечер пятницы, толпа на улице торговала всем чем угодно: едой, выпивкой, сексом, петушиными боями. Мелькали индейцы в ярких национальных костюмах, нищие, многие из них больные и увечные, бродили тощие собаки и беспризорные дети. На каждом шагу попадались бары, кантины, танцевальные залы. Из распахнутых несмотря на холод дверей лилась традиционная мексиканская музыка мариачи, доносились теплые запахи духов и смеси табачного дыма с текилой.
Сбоку к нам прилип какой-то мальчишка.
– Эй, гринго! – по-английски зашептал он. – Хотите бордель? Девочки красивые.
– Не сегодня, молодой человек, – отозвался Толли. – Может быть, в другой раз.
Однако мальчишка продолжал тащиться за нами.
– Желаете посмотреть, как сеньорита занимается любовью с ослом? – спросил он.
Толли остановился и, похоже, призадумался.
– Гм-мм… С ослом, а?
Мальчишка вцепился в его рукав.
– Вся из себя! – шепнул он. – Ну так как, чуваки, хотите?
– Это пока слова, молодой человек, – засомневался Толли.
– Говорите за себя, Толли, – сказал я. – Я иду в «Лас Приморозас».
– Увы, в другой раз, чувачок, – сказал Толли мальчишке. – Сейчас нам необходимо освежиться.
– Всего за один американский доллар, – не отставал тот, – я отведу вас в «Лас Приморозас».
– Мы сами найдем, спасибо, мальчик, – сказал я.
– Всего за один американский доллар я вам весь город покажу, – продолжал мальчишка и для убедительности широко махнул рукой.
– Ах ты предприимчивый маленький мерзавец! – проговорил Толли. – Дам я тебе доллар, только оставь нас в покое.
Мальчишка выпустил его руку.
Толли выудил из бумажника доллар и вручил ему.
– Следуйте за мной, сеньоры, – пригласил мальчишка, – я отведу вас в «Лас Приморозас».
– Эй, погоди-ка, – запротестовал Толли. – Мы, кажется, заключили сделку.
– Как тебя зовут, мальчик, – спросил я.
– Хесус, – ответил он.
– Показывай дорогу, Хесус.
Из дверей «Лас Приморозас» лился мягкий желтый свет. В темных, отполированных до блеска деревянных полах отражался свет свечей и газовых светильников. В дальнем конце зала бренчала группа, исполнявшая мариачи, несколько пар танцевали. Американцев среди них было совсем мало. Все остальные сидели за
Мы заняли столик в углу, заказали пиво и по рюмке мескаля. Когда принесли напитки, Толли приподнял бокал:
– Ну, Джайлс, за вашу новую работу.
– А еще знаете, за что, Толли? – спросил его я.
– За что?
– Сегодня у меня день рождения.
– Черт возьми, почему вы раньше не сказали, старина? – возмутился Толли. – Это надо как следует отпраздновать! Хотя, подозреваю, в этом заведении вряд ли найдется французское шампанское.
– Да не нужно мне шампанского, Толли. Зато я хочу кое о чем вас попросить.
– Все, что пожелаете, амиго.
– Перестаньте называть меня «старина». Я ведь моложе вас.
– Это просто выражение такое, Джайлс, – изобразил обиду Толли. – Сейчас все в аудиториях Лиги Плюща так говорят. Вы читали «Гетсби»?
– Да, но Фитцджеральд употребляет его иронически.
– О, Бога ради, Джайлс, – сказал Толли, – не читайте мне лекцию об иронии у Фитцджеральда. Я специализируюсь по англоязычной литературе, знаете ли. – Он поднял свой стакан. – Ладно, за вас, старина. С днем рождения и вся такая фигня. И поздравления с новой должностью.
Я одним глотком опорожнил свою рюмку, так, как дома научился пить виски. Мескаль я попробовал впервые и сразу почувствовал, как яростный огонь опалил мне горло, рухнул в желудок и уже оттуда принялся прожигать путь к мозгу. Подумать только, еще несколько часов назад я был жалок, как никогда в жизни, я так жалел себя, что чуть не бросил все и не повернул назад в Чикаго. И вот у меня есть работа фотографа, сегодня мне исполняется семнадцать, я сижу за столиком в углу мексиканской кантины, а вокруг меня экзотический новый мир – звуки, свет, краски, запахи. Я слушаю, как музыканты наигрывают мариачи, смотрю на танцующие пары, на мужчин, смеющихся у стойки.
К нашему столику подошли две девицы, придвинули себе стулья и уселись.
– Наше знакомство долго не продлится, моя радость, – обратился Толли к той, что села рядом с ним, – разве что у тебя есть брат.
Девушка рядом со мной оказалась по-настоящему хорошенькой. Круглое лицо, высокие скулы, смуглая кожа, блестящие черные зачесанные назад волосы и огромные черные глаза, в которых поблескивали огоньки свечей. Она склонилась ко мне, и локтем я почувствовал, какая мягкая у нее грудь… пахло от нее цветами. Девушка что-то прошептала по-испански.
– Боюсь, я не говорю по-испански, – сказал я. – Но готов научиться.
– За пять долларов я сделаю вас очень счастливым, – повторила девушка по-английски.
Я должен кое в чем признаться: я никогда еще не был с девушкой… ну, вот так не был. Мы с Энни много раз об этом говорили, но она хотела подождать до свадьбы, и поэтому мы только целовались, ну и немного трогали друг друга. И хотя кое-кто из моих товарищей по университету нередко ходил в квартал красных фонарей в Чикаго, меня никогда не привлекала мысль платить девушке за любовь. Возможно, я просто ханжа. И вот теперь я вдруг невероятно смутился.