Дикая любовь
Шрифт:
Она смотрит на меня, ее зубы беспокоят нижнюю губу, и тут я слышу детский плач, доносящийся откуда-то из дома.
— Мне нужно пойти помочь Найлу, — говорит она, выглядя растерянной. — Елена…
— Все в порядке. Я выйду через некоторое время. Иди и позаботься об Эшлинг. — Ободряюще говорю я ей, и Изабелла испускает вздох.
— Я вернусь, — говорит она наконец.
Я опускаюсь на край кровати и смотрю на скомканное письмо рядом с собой. Какая-то часть меня хочет прочитать его снова, но я не делаю этого.
Какой в этом смысл? Это ничего не изменит.
Я сижу, чувствуя себя оцепеневшей, пока не слышу повышенные голоса
Я выхожу из своей комнаты, оставляя дверь приоткрытой, и направляюсь по коридору к их комнате. Дом, в котором они живут, небольшой по сравнению с тем, в котором мы выросли, пять спален и три ванные комнаты, два этажа и чердак. Снаружи, выкрашенные в серый цвет деревянные щиты, со ставнями и красивыми оконными коробками, с забором в виде пикета вокруг, с благоустроенным задним двором, выходящим на воду, и огромной верандой на заднем дворе. Именно такой милый пригородный дом я представляла себе, когда думала о Бостоне, и он не разочаровал. Изабелла сказала вчера вечером, что это дом детства Найла, доставшийся ему в наследство от родителей, и он ему подходит. Он не похож на других мужчин, которых я встречала… более обычный, приземленный. Чем-то он напоминает мне Левина, но он более приземленный, чем Коннор или наш отец.
Этот дом, а не особняк, и мне это нравится. Он не кажется слишком большим, как будто в нем можно затеряться.
— О чем, черт возьми, он думал? — Подойдя ближе к двери, я слышу, как Изабелла шипит изнутри комнаты. — Воспользовался ею…
— Он бы не причинил ей вреда, девочка, — слышу я глубокий голос Найла с ирландским акцентом. — Если между ними все так и было, то это должен был быть ее выбор…
— Ты винишь в этом Елену? — Возмутился голос Изабеллы.
— Нет, девочка, я говорю, что, скорее всего, ничьей вины нет. Помнишь, как мы…
— О, черт возьми! Я скажу тебе то же самое, что и Елене: дело не в нас. Ты не знал, кто я…
Найл хихикает.
— Но, если быть честным? Я не могу сказать, имело ли бы это значение. Ты в том красном платье…
Его голос становится хриплым, и мои щеки вспыхивают. Это более интимный разговор, чем я должна слышать… Но от этого у меня тоже щемит в груди. Я хочу услышать, как Левин скажет мне это, что, независимо от обстоятельств, он сделал бы тот же выбор. Теперь я никогда этого от него не получу.
— Прекрати это. — Изабелла явно не хочет этого делать, только не сейчас. — Он должен был знать лучше. Его работа заключалась в том, чтобы защищать ее, а не совращать!
Найл снова хихикает.
— Совращать ее? Если Елена хотела сделать свой собственный выбор, разве она не заслуживает этого? После всего…
— Она молода. Невинна. Они были в ситуации, когда думали, что умрут, а он не сказал ей нет! У него была вся власть…
— Я знаю Левина, — успокаивающе говорит Найл. — Я гарантирую тебе, что он потратил много времени на то, чтобы отказать Елене, прежде чем между ними что-то произошло. И что бы ни случилось, это не произошло бы без ее согласия. Он не такой человек. Так что, что бы ни произошло между ними, а я не решаюсь сказать, что это что-то иное, кроме их обоюдного согласия, это было…
— Мне все равно, — огрызнулась Изабелла. — Я не хочу, чтобы он приближался к моей сестре. Это понятно? Я не хочу, чтобы он был в этом доме. Я не хочу больше слышать и говорить с ним.
Что бы ни говорил Найл в ответ на это, пытаясь успокоить ее, я не слышу. Я отступаю от двери, на глаза наворачиваются слезы, потому что я уже достаточно наслушалась этого разговора. Что бы ни было дальше, это не имеет значения, потому что Левин не вернется. Изабелле не нужно об этом беспокоиться.
Я возвращаюсь в свою комнату, слезы текут по моим щекам, когда я заползаю на кровать и сворачиваюсь на боку в клубок. Я никогда не знала, что что-то может так сильно болеть. Это похоже на физическую боль, как будто кто-то залез мне в грудную клетку и душит мое сердце, как будто я и вовсе не могу дышать.
Левин бросил меня, потому что считал, что я заслуживаю другого. Кого-то лучшего. Но для меня никогда не будет никого другого.
Хотела бы я, чтобы он это понял.
Хотелось бы, чтобы ему было не все равно.
2
ЛЕВИН
Быть без нее мучительно.
Это наказание. Это то, что я заслужил, позволив всему зайти так далеко, как оно зашло. С каждым километром, пройденным, между нами, я все больше понимаю, насколько сильно я позволил всему этому выйти из-под контроля.
Я должен был сказать ей нет столько раз. Даже если то, что произошло на пляже, было неизбежным, порожденным мыслью о том, что мы умрем… У нас не было будущего после той ночи, я не должен был позволять этому повториться, как только мы уйдем с пляжа. Все, что произошло в Рио, не должно было произойти. И сколько раз я трахал ее без защиты, говоря себе, что в следующий раз скажу ей нет…
Господи, я был чертовым идиотом.
Я должен был быть тем, у кого хватило возраста, ответственности и, черт возьми, мудрости, чтобы сказать ей, что это плохая идея. Что мы не можем сдаться, что бы ни чувствовал каждый из нас по этому поводу. Предполагается, что я уже вышел из возраста, когда нужно думать своим членом, и мне очень стыдно за себя, что я, видимо, не такой. По крайней мере, когда дело касается Елены.
Сейчас это не имеет значения. Между нами достаточно расстояния, чтобы она вскоре забыла обо мне. Время лечит большинство ран, как и пространство. Есть и такие, которые ни пространство, ни время никогда не залечат, но я говорю себе, что это не одна из них. Со временем с Еленой все будет хорошо. Я скажу Виктору, что не могу ездить в Бостон некоторое время, что, если нужно будет еще что-то делать с королями, я либо сделаю это на расстоянии, либо ему придется прислать кого-то еще. Я был предан ему достаточно долго, чтобы он поверил в то, что у меня есть веские основания.
А что касается меня…
Я чертовски скучаю по ней. Сидя в самолете во время короткого перелета из Бостона в Нью-Йорк, я чувствую, что без нее тишина становится просто огромной. Трудно поверить, что было время, когда ее бесконечный оптимизм раздражал меня, что я считал ее не чем иным, как лучом столь необходимого солнца в темном и сложном мире, и даже было время, когда я считал ее слишком наивной, чтобы выжить.
Я делаю глубокий вдох, закрывая глаза. В этом тоже есть моя вина. Руки Елены теперь в крови, отмечены смертью пяти или более мужчин, скорее всего, потому что меня не было рядом, чтобы позаботиться об этом для нее. Потому что я получил удар в брюхо во время игры в покер, чтобы выкупить наш путь из Рио, и она должна была спасти меня. Я был бы сейчас мертв, если бы она не была намного способнее, чем я когда-либо думал о ней.