Дикая любовь
Шрифт:
Моя рука опускается на бок, мой вянущий член упирается в бедро, и я закрываю глаза. Я не хотел так засыпать, но после оргазма меня захлестнула усталость, и я быстро засыпаю, прежде чем осознаю, что произошло.
Когда утром я снова просыпаюсь, дневной свет струится сквозь полуоткрытые жалюзи, я чувствую себя смутно и мне более чем стыдно. Мне нужен еще один душ; простыни все еще спутаны вокруг моих лодыжек вместе с боксерами, как я оставил их прошлой ночью, когда отключился. У меня болит голова, и я смутно помню, как дрочил посреди ночи, мечтая о Елене. Я выпустил длинный вдох сквозь стиснутые зубы, спрашивая себя, что, черт возьми,
Со временем я перестану по ней скучать.
Пока же мне остается только верить, что это действительно так.
3
ЕЛЕНА
Ненавижу болеть. За всю свою жизнь я болела всего пару раз. Один раз — пищевое отравление в ресторане, куда мы ходили, когда я была намного младше, в один из редких случаев, когда семья выходила из дома, и пневмония в подростковом возрасте. Оба раза я помню себя несчастной, но это было так далеко в прошлом, что сейчас, сидя на пушистом голубом ковре рядом с душем и унитазом, я уверена, что это худшее, что я когда-либо чувствовала.
Прошел почти месяц с тех пор, как я приехала в Бостон, и последние несколько недель я чувствовала себя в разной степени больной. Когда это началось, мы списали это на усталость от всего, что произошло. Я до сих пор слышу голос Изабеллы в своей голове: авиакатастрофа, беготня по городу, ночевки в неудобных мотелях, попытки вернуться домой. Конечно, ты чувствуешь себя неважно. Ты, наверное, уже несколько недель почти не спишь.
Я не сказала ей, что многие из этих ночей я спала совершенно спокойно, усталая и довольная после того, как мы с Левином кончали и я прижималась к нему. Это бы ничему не помогло, потому что, если я что-то и поняла очень быстро, так это то, что Изабелла была полна решимости обвинить Левина во всем, что могло пойти не так, или что было не так со мной.
Как я поняла, подслушав несколько разговоров, Левин и Найл были довольно близки. Изабелла знала его чуть меньше, но не было никаких признаков того, что когда-то он ей не нравился. Просто, как только он сделал со мной что-то, что она не одобрила, она решила, что, должно быть, в нем с самого начала было что-то не так. Я пыталась сказать ей, что со мной все в порядке, чтобы она направила весь свой материнский инстинкт на Эшлинг, а не на меня. И все же она приняла близко к сердцу настояния наших родителей о том, что ей нужно заботиться обо мне. Это было не так уж странно, Изабелла всегда заботилась обо мне, всю нашу жизнь… но после этого все стало на одиннадцать. По мере того, как мне становилось все хуже, она беспокоилась все больше и больше.
Последнюю неделю я была уверена, что у меня желудочный грипп. Я почти ничего не могла есть, меня тошнило после каждого приема пищи, мне удавалось выпить только протеиновый коктейль, воду и иногда безвкусный суп. Изабелла без конца уговаривала меня сходить к врачу, беспокоясь, что я подцепила в Рио какого-нибудь
Странно, что Изабелла еще не ухватилась за это.
Мысль всплывает как раз в тот момент, когда я вынуждена снова наклониться над унитазом.
— Я запишу тебя на прием к врачу.
Голос Изабеллы из дверного проема заставляет меня подпрыгнуть, как раз в тот момент, когда я тянусь за куском туалетной бумаги, чтобы вытереть рот.
— Ты меня напугала, — вздыхаю я, неуверенно вставая, и она испускает вздох.
— Я стучала, но ты меня не услышала. Елена, я уже восьмой день подряд слышу, как тебя тошнит по утрам и не только. Ты должна пойти к врачу.
— Ненавижу врачей. — Я потянулась за ополаскивателем для рта, чувствуя себя измотанной. Я также ненавижу рвоту. Такое ощущение, что из меня выкачали все силы.
— Я знаю, но Елена… — Изабелла проводит рукой по своим густым черным волосам, и я вижу тени под ее глазами. Это заставляет меня чувствовать себя виноватой, потому что я не думаю, что это только из-за того, что Эшлинг не дает ей спать. Моя племянница на удивление хороший ребенок, насколько я могу судить, она чаще всего спит всю ночь. — Когда у тебя были последние месячные?
Я поворачиваюсь и вижу, что Изабелла смотрит на меня узким взглядом, и понимаю, что она уже некоторое время задавалась этим вопросом, ожидая, не стоит ли его задать. Думаю, на данный момент она решила, что да.
Я пытаюсь думать. Конечно, прошло не так много времени? Но мне ничего не понадобилось за все время, пока мы были в Рио. И до этого мне ничего не было нужно. Я не могу вспомнить, на каком этапе цикла я находилась, когда Диего похитил меня или когда мы с Левином наконец-то оказались на пляже…
Мои щеки покраснели, когда я вспомнила о том, как много-много раз мы занимались сексом без защиты. Каждый раз я говорила себе, что все в порядке, что забеременеть гораздо сложнее, чем кажется, что моя мама всегда говорила, что для зачатия ребенка женщине нужно находиться в определенной точке цикла, и что она велела нам помнить об этом, если мы хотим планировать детей с нашими мужьями. И, по правде говоря, в тот момент я не могла заставить себя заботиться об этом. Наслаждение от момента с Левином всегда было тем, чего я хотела, а о возможных последствиях я должна была беспокоиться в будущем.
Ну, теперь настало это самое будущее. И, вероятно, пришло время начать беспокоиться.
— Елена? — Изабелла подсказывает, и мои щеки вспыхивают еще сильнее. Я слышу, как она вздыхает, и понимаю, что она видит, как сильно я покраснела. — Это было только один раз, на пляже? Когда ты думала, что не сможешь выбраться?
Я должна сказать ей да. Что мы сделали это только один раз. Что если причина моей рвоты каждое утро, это та причина, которой я боюсь больше всего, то это произошло из-за одного решения, принятого в долю секунды, когда мы оба думали, что умрем. Но я слишком долго отвечаю, это ДА, и моя сестра уже не невинная девственница. Она знает достаточно, чтобы понять, что произошло в Рио.