Дикая любовь
Шрифт:
— Я отвезу вас, — говорит он категорично. — Приказ короля — вы, дамы, не водите сами.
Изабелла бросает на него яростный взгляд, и я бросаю взгляд на Левина.
— Разве ты не можешь отвезти нас?
Он бросает взгляд на охранника, который выглядит обеспокоенным.
— Я справлюсь, — говорит он мужчине в черной одежде. — Думаю, я еще смогу за ними присмотреть.
Я получила представление о том, каково Изабелле жить без этой постоянной тени, без ощущения, что за ней постоянно кто-то наблюдает, следит за каждым ее шагом. С тех пор как она приехала сюда, у нее появилась свобода, которой не было ни у кого из нас, и теперь, когда она появилась и у меня, возможность просто идти куда угодно без сопровождения, жить без напоминания о том, что за углом таится опасность и нас нужно от нее защищать, мне кажется ужасным возвращаться назад. Как будто все усилия, которые мы приложили, чтобы быть в безопасности, в итоге ничего не значат.
По дороге в кабинет врача мои нервы только усиливаются. Левин оглядывается на меня, и я вижу, как он сочувственно смотрит на меня, а его рука ложится на мое бедро. Меня пробирает дрожь от ощущения его руки на моей ноге, когда он не прикасался ко мне уже несколько дней, если не считать прикосновения его губ к моей щеке перед сном. Я знаю, что он замечает это, но ничего не говорит, хотя его рука остается на моей ноге.
— Все будет хорошо, — наконец тихо говорит он мне, заезжая на парковку перед кабинетом врача. — Нет причин думать, что что-то пойдет не так. Просто рутина. Я знаю, Изабелла тоже говорила тебе об этом.
Я киваю, с трудом сглатывая. Левин беспокоится обо всем, что нас окружает, что может навредить мне или нашему ребенку, о Диего, о людях, которые нас преследуют, о ком-то, кто все еще может затаить на него злобу из его прежней жизни, но я боюсь более мелких вещей, того, как мое тело может предать меня, что мы можем потерять нашего ребенка по какой-то причине, которую я не могу контролировать, и это будет моя вина, что он потеряет ребенка снова. Я не могу сказать об этом вслух, но чем ближе к назначенному сроку, тем больше это не дает мне покоя по ночам.
Врач — тот же самый, к которому Изабелла ходила, когда была беременна, и Изабелла дружит с администратором. Она поднимается, чтобы зарегистрировать меня, в то время как Левин ведет меня к креслу в задней части комнаты, его рука касается моей спины, пока мы идем. Я чувствую, как он защитно прижимается ко мне, и это заставляет меня чувствовать себя немного менее напуганной всем этим.
— Я рада, что ты здесь, — тихо прошептала я ему, когда мы оба сели, и мое сердце слегка подпрыгнуло в груди от нервозности, когда я это сказала. Я всегда боюсь выдать свои чувства, беспокоясь, что это будет слишком, что это расстроит его, что он еще больше отстранится, если почувствует, что я становлюсь ближе. Но он просто тянется ко мне, его рука скользит по моей, и я чувствую, что расслабляюсь еще больше.
Спустя мгновение к нам присоединяется Изабелла, и я вижу, как она переводит взгляд на Левина, который держит меня за руку, прежде чем подойти и сесть рядом со мной.
— Это не займет много времени, — говорит она мне, доставая один из журналов на стеклянном журнальном столике перед нами. — Они всегда здесь очень оперативны.
Весь офис выполнен в мягких розовых и кремовых тонах, призванных успокаивать и создавать уют. В фойе никого нет, кроме нас троих, и я не могу не задаться вопросом, просто ли это свободное утро, или кто-то специально убрал всех из расписания, чтобы здесь никого не было. Как бы Коннор и Лиам ни были обеспокоены ситуацией, да что там, я знаю, что Левин тоже обеспокоен, я бы не подумала, что кто-то из них позаботился о том, чтобы моя встреча была единственной в расписании на это утро, для большей безопасности.
Когда нас вызывают, я вижу, что все сразу же стараются успокоить меня. Медсестра бодра и приветлива, а врач, когда она входит, встречает меня приятной улыбкой.
— Я слышала, что это первая беременность, — говорит она, заглядывая в мою карту. — А это…
Она смотрит на Левина, и я нервно представляю его.
— Это мой муж, Левин. — Я впервые представляю его так, и чувствую, как меня охватывает шквал эмоций, от которых щемит в груди. Я хочу быть счастливее, произнося это вслух. Я хочу не чувствовать себя так, будто это предложение звучит как "груз", когда оно срывается с моих губ.
— Приятно познакомиться. — Доктор снова просматривает мою карту, и я чувствую напряжение, исходящее от Изабеллы. Она стоит по одну сторону от меня, а Левин по другую, и я знаю, что он дает ей пространство, чтобы она поддержала меня. Это мило с его стороны, но осознание того, что он делает это потому, что не чувствует, что вообще заслуживает этого, заставляет меня чувствовать, что я могу снова начать заливаться слезами.
До сих пор он во всем отходил на второй план, подчиняясь мне, Изабелле и даже тому, что думает Найл. Я знаю, что он не такой, каким обычно бывает, и знаю, что это потому, что он не верит, что у него должно быть что-то из этого. Хотелось бы, чтобы нашелся кто-то, кто смог бы убедить его в обратном.
Сам прием проходит гораздо легче, чем я думала, хотя немного неловко, когда в тебя тыкают, тычут и осматривают, особенно в присутствии Левина. В какой-то момент он предлагает мне выйти, если я этого хочу, с чем Изабелла сразу же соглашается, типа так будет лучше, и я смогу расслабиться, но я твердо говорю ему, что хочу, чтобы он остался. Я хочу, чтобы он был здесь со мной.
Когда мы слышим слабые звуки сердцебиения на мониторе, я чувствую, что мои глаза наполняются слезами. Изабелла тихонько задыхается, ее рука сжимает мою, и я чувствую, как рука Левина слегка ложится мне на плечо. Сначала я не могу поднять на него глаза, иначе знаю, что сейчас начну рыдать. Когда я наконец нахожу в себе силы посмотреть ему в лицо, он смотрит на монитор, и выражение его лица смягчается так, как я никогда не видела. От этого я словно таю, сердце замирает, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его руки, а он обхватывает ее, не отрывая взгляда от монитора. На его лице появляется что-то похожее на благоговение, и на мгновение воцаряется абсолютная тишина, прежде чем он прочищает горло.
— Значит, все в порядке? — Спрашивает он врача, и она кивает, улыбаясь ему.
— Все выглядит отлично. Тошнота, которую, по словам Елены, она испытывает, это крайняя степень, но, к сожалению, у многих женщин есть такая проблема. Ты сказала, что становится лучше? — Спрашивает она, глядя на меня, и я киваю.
— Я стала больше есть. В основном это безвкусная пища и смузи, но это уже лучше, чем было.
— Хорошо. Питайся, как сможешь, потихоньку вводи то, что можешь. Мы будем следить за твоим питанием. Возможно, тебе придется вернуться немного раньше, чтобы проверить, но в целом, я думаю, беспокоиться не о чем. — Она ободряюще улыбается Левину. — К нам постоянно приходят отцы, которые нервничают больше остальных, и я говорю им одно и то же, нет причин для беспокойства, пока они не появятся. Сейчас я не вижу ничего плохого.
— Приятно слышать. — Я слышу облегчение в голосе Левина, когда доктор отходит.
— Ты можешь идти и одеваться. Я вернусь с документами, чтобы мы могли проверить их и назначить следующий прием. Было приятно познакомиться с вами обоими.
Изабелла выдыхает, когда доктор уходит.
— Что ж, это хорошие новости. — Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. — Похоже, нам придется вернуться раньше, чем я хотела, но…
— Думаю, в следующий раз, может быть, это будем только Левин и я? — Я прикусил губу, нерешительно глядя на нее. — В первый раз мне нужна была поддержка, но я думаю…