Шрифт:
ГЛАВА 1
В девять утра на пыльный перрон немощной станции Гороховка, что в двух шагах от моря, сошла юная особа восемнадцати лет. Особу звали Санька. И она приехала в отпуск.
Всю свою взрослую жизнь Санька работала парикмахершей в мужском салоне, и дело это ей, в общем-то, нравилось: каждый день до кучи интересных мужиков, и все тебе какие-нибудь комплименты говорят, восхищаются карими глазками, стройными ножками и огненной шевелюрой. Но, с другой стороны, Санькино существование было несколько однообразным: стрижка, укладка, покраска, помывка, чужая перхоть и вечное обсуждение с подругами их детей и «парней». У Саньки, правда, детей
Санька погоревала сколько положено, а потом решила, что ей тоже надо съездить отдохнуть. Конечно, хотелось отправиться в какое-нибудь исключительное место, подцепить там фотогеничного красавца и утереть всем нос… Но на парикмахершину зарплату можно было доехать только до маминого сада. Санька уже с тоской планировала прозагорать весь будущий отпуск между теплицей и луковой грядкой, как вдруг совершенно случайно ей встретилась ее бывшая одноклассница Ася Сорокина.
Сорокина была большим человеком — в этом году ей удалось закончить первый курс истфака на одни пятерки, хотя, по мнению Саньки, при всем при этом она была бестолкова и неухожена, как старая колхозная баня. При виде подруги Аська срочно раздулась от гордости и сообщила, что вот-вот укатит в настоящую археологическую экспедицию раскапывать какой-то древний город у моря. Разумеется, Саньке тут же понадобилось поехать вместе с ней: все старинное и заброшенное крайне ее интересовало. А кроме того, юг и солнце манили сами по себе.
Ася рьяно взялась за устройство Санькиного отпуска. По непонятной причине она до смерти любила и уважала ее и всегда стремилась приносить посильную пользу. Однако Пал Палыч — профессор и начальник экспедиции даже слышать не хотел о том, чтобы на его любимые раскопки ехала какая-то подозрительная девица, весьма далекая от истории вообще и от археологии в частности. Он считал, что снимать лопатой пыль веков имеют право только студенты исторического факультета во время прохождения соответствующей практики. А Санька вообще никогда не была студенткой. Но в самый последний момент то ли кто-то из практикантов захворал, то ли Пал Палыч внезапно подобрел, но за пять минут до отъезда Ася позвонила Саньке и сообщила, что ее берут с собой, что шестнадцатого июля у причала Гороховки ее будет ждать катер, и что с собой обязательно надо взять рабочие перчатки. Таким образом Санька оказалась в этом степном краю.
Надо сразу сказать, что Санька сошла с поезда в весьма экзотическом виде: ситцевый халатик в ромашку едва сходился на груди, в рыжих волосах бигуди, в руках — туго набитый целлофановый пакет. Подобная внешность сразу смутила двух бездельников-контролеров, которые курили на лавочке в ожидании очередной электрички.
— Обокрали, наверное, — сказал один. — Ничего поприличнее не осталось.
— Не, просто бедная девчушка, денег нет, — отозвался второй и сплюнул мимо урны.
Но все это было неправда. Санькин странненький вид объяснялся просто: ей было жалко платить за билет, и она в который раз применила свой излюбленный прием: села на проходящий поезд в этом домашнем «обмундировании» и ходила из вагона в вагон, пока не доехала до Гороховки. Никому из проводников даже в голову не пришло спросить у нее билет. Все полагали, что она едет уже сто лет и все бумаги у нее давно проверены.
Саньке никогда не нравилось ходить а-ля огородное пугало, поэтому сразу по прибытии она удалилась в придорожные кусты и вскоре вышла на центральную улицу совсем другим человеком: с шикарно уложенными в каре волосами, в светло-зеленом летнем платье и в туфельках на каблуках.
Гороховка была довольно унылым местом: полтора десятка беленьких мазанок, стая помирающих от жары собак и сельская площадь — пуп земли, центр вселенной. Здесь стояли два самых важных для гороховцев объекта: колонка и магазин. В колонке брали столь необходимую в степной местности воду, а в магазине — не менее необходимую водку.
Санька деловито продефилировала через площадь, посмотрелась в запыленную витрину магазина и тут застыла в трепете и удивлении: прямо за спиной у нее было море! Вымощенная булыжниками лесенка просто шла вниз по отлогому склону и кончалась у самого прибоя. А дальше — до самого горизонта — много-много сверкающей под солнцем голубой воды.
Чуть не повизгивая от счастья, она побежала по ступенькам. Кинув куда-то пакет, окунула руки в пузырящуюся волну. Мечта сбылась, захотелось тут же искупаться… Но плавающая по волнам упаковка из-под чипсов и огрызок яблока все испортил. Нет, надо было ждать прибытия на место и вот там-то уж отрываться по полной программе.
По словам Аськи, раскопки велись на каком-то крошечном необитаемом островке недалеко отсюда, и попасть туда можно было только на катере или вертолетом. Но пока ни того, ни другого в окрестностях не наблюдалось.
Санька взобралась на осевшую в прибрежной гальке баржу, служившей Гороховской пристанью, и принялась ждать. Честное слово, опаздывать со стороны Аськи было форменным свинством! Человек тут приезжает, весь как на иголках от предвкушения приключений и новых знакомств, а вместо этого приходится сидеть и мучаться от зноя!
Она уже успела выкурить сигарету и скормить оставшиеся у нее полбуханки хлеба местным собакам, как вдруг послышалось грохот мотора, возмущенный крик испуганной чайки, и в тот же миг справа из-за каменной косы вывернул беленький катер.
Неловко перескочив с борта на баржу, Ася кинулась Саньке на шею.
— Привет! Это мы! Прости, что задержались!
Она была все такая же: черные кудряшки, вышедшие из моды еще во времена Иисуса, балахонистые шорты и застиранная футболка. В общем, смотреть не на что. Тем не менее Санька тут же изъявила восторг по поводу встречи со старой подругой и, громко восклицая, тоже принялась обниматься.
— Во, устроили тут лобызания! — пробасил выгрузившийся вслед за Асей худенький лысоватый дядечка лет пятидесяти.
Его коричневая от загара физиономия напоминала крашеное пасхальное яйцо, а нос был тоном темнее всего остального. Это и был Пал Палыч. Окинув Саньку оценивающим взглядом, он протянул ей руку:
— Ну что, здравствуй, Александра Батьковна! Как добралась? Нормально? Тогда сейчас зальем воды и поплывем.
Санька смотрела, как Пал Палыч вытаскивал из катера две здоровые фляги, и невольно изумлялась чудесам природы. Она-то всю жизнь думала, что профессора — это чистенькие, седенькие, в золотых очках и с кожаными портфелями под мышкой. Пал Палыч же весьма напоминал главу семьи алкоголиков, живущих прямо над ее квартирой.
— Слушай-ка, — обратилась она к Асе, как только он отошел к колонке, ты ведь мне говорила, что Пал Палыч — профессор и светило науки. Это правда?
Ася прервала свой рассказ о качестве местного загара и в недоумении покосилась на Саньку.
— Еще какое светило! Зав кафедрой, знает восемь языков, без него ни одна всемирная конференция не обходится. А еще у него недавно вышла работа, посвященная особенностям краснолаковой керамики Боспорского царства. Это же просто гениальный труд! Пятнадцать методичек, два курса лекций…