Дикая Охота
Шрифт:
Наверху, прямо над головой охотника, раздался громкий топот. Потом кто-то гортанно закричал — видимо, пытался о чем-то предупредить, но слов было не разобрать. Потом снова раздался топот и глухой стук, словно упало что-то тяжелое. И снова крики — теперь уже два голоса, следом — третий.
Отчаянно выругавшись, Кобылин налег на дверь плечом и попытался всунуть лезвие ножа в узкую щель между створками. Надо было убираться отсюда, и как можно быстрее. Вот только еще разборок ему не хватало… Лезвие ножа скользнуло вниз, чуть не отхватив охотнику палец, и тот сдавленно охнул. Потом приник к двери и, не веря своим глазам, поскреб лезвием по узкой
Не обращая внимания на шум над головой, Кобылин, сосредоточенно сопя, обследовал всю дверь сверху донизу и выпрямился, обреченно опустив руки. Никакой щели между створок не было. Это была цельная монолитная плита, походившая на раздвижную дверь лишь внешним видом. Но Алексей прекрасно помнил, как раздвигались эти стекляшки, когда он заходил внутрь этого отеля. А теперь…
Отойдя на шаг, Кобылин с разбегу бросился на дверь, ударил в нее ногой и сдавленно охнул. Он словно ударил по кирпичной стене. Створки, что должны были заходить ходуном, даже не качнулись. Поднявшись с колен, охотник приник к стеклу, пытаясь рассмотреть, что творится на улице. То, что там происходило, ему совсем не понравилось. Чернильная темнота накатывала волнами в коридорчик, где обычно курили сотрудники отеля. Она уже наполовину заполнила пустое пространство, и урну для окурков было едва видно. И еще — от стекла шел холод. Настоящий жестокий холод.
— Так, — протянул Кобылин, отступая на шаг.
Это не было похоже на разборки. Это не было похоже на убийство какой-то ночной бабочки в полупустом отеле. Это… это было похоже на работу.
Словно опровергая его слова, над головой бухнул выстрел, потом второй, а следом раздался пронзительный женский визг и хор мужских голосов.
Кобылин развернулся, отшвырнул в сторону пакеты с грязной одеждой и побрел к лестнице, нашаривая в рюкзаке рукоять дробовика, спрятанного за подкладку.
— Это судьба, — обреченно пробормотал он, поднимаясь на первую ступеньку.
Когда Кобылин добрался до площадки третьего этажа, на него снизошло знакомое спокойствие. В нем была некоторая доля обреченности, а то и фатализма. Алексей смирился с тем, что вокруг него происходит то, что он считает работой. Всю предыдущую жизнь он не видел и не замечал ничего странного, и вот в какой-то момент словно повернулся выключатель. Один щелчок — и на бывшего алкоголика обрушился невероятный поток запредельного. Кобылин иногда чувствовал себя магнитом, что притягивает неприятности с изнанки реального мира. А иногда — просто инструментом вроде тяпки, которую невидимый хозяин достает из темного чулана исключительно ради одного дела — прополки сада от сорняков. Но сейчас… Сейчас он думал только о том, как скорее добраться до людей. Тяпке пора было браться за работу.
Третий этаж отеля выглядел более роскошным, чем второй. Прямо напротив лестницы — большой холл, в нем буквой «П» стоят кожаные диванчики, а между ними притаился низенький журнальный столик из небьющегося стекла. На стенах бежевые обои с золотым тиснением, на окнах тяжелые шторы, а свет идет от ламп, что крепятся к стенам на манер маленьких факелов. От этого в коридоре стоит полутьма, но она весьма подходит к этой серьезной обстановке.
Свернув в правое крыло, Кобылин двинулся по длинному коридору навстречу голосам. Он уже видел людей, столпившихся у дальней стены и возбужденно переговаривавшихся. Никто не нуждался в немедленной помощи, и потому Кобылин не спешил. И лишь рассмотрев тело на полу, он ускорил шаг.
Их было пятеро. И больше всего внимание привлекала давнишняя парочка: Вано и Штырь, с которыми Алексей расстался буквально пару минут назад. Рябой прижимался к стене, закрывал руками лицо, а Вано хлестал его по голове раскрытой ладонью, словно пытаясь отвесить пощечину, и что-то яростно орал на незнакомом языке, брызгая слюной.
— Я не виноват! — глухо возопил Штырь, когда охотник подошел ближе. — Он сам, Вано, он сам!
— Идиот, — орал армянин. — Кретин! Что с тобой делать, что?!
— Он сам, — невнятно отозвался шестерка. — Он прыгнул на меня, прыгнул с пером! Ты сам видел!
— Я тебя, — заорал вновь Вано и осыпал рябого потоком незнакомых Кобылину слов, среди которых знакомыми оказались лишь пара матерных.
Но Алексея уже заинтересовал другой человек — он лежал посреди коридора на пушистой ковровой дорожке лицом вниз, раскинув руки. Серые костюмные брюки, белые одноразовые тапочки отеля, белая же рубашка с темными пятнами на плечах. И лужа крови, вытекавшая из-под тела. Лица не было видно — лишь коротко стриженный затылок, выглядевший вовсе не грозным, а каким-то жалким и растерянным. Одна рука пряталась под телом, словно прижимала что-то к груди, а правая до сих пор цеплялась скрюченными пальцами за ковровую дорожку. Рядом валялся нож — обычный столовый нож с деревянной ручкой, каким нарезают бутерброды.
Этому человеку помощь уже явно не требовалась, да и картина охотнику была совершенно ясна — братва, похоже, все-таки нашла постояльца того номера, где было совершено убийство. Тот кинулся напролом, в руках шестерки оказался ствол, выпалил с перепуга — и дело стало совсем худо.
Скользнув мимо мертвого тела, Кобылин приблизился к парочке, что жалась к соседней двери. Грузный охранник, тот самый пожилой тип с проходной, тупо смотрел перед собой и правой рукой держался за предплечье левой. Сквозь белые пальцы сочилась темная кровь, медленно заползая на край грязного рукава. Рядом суетилась администраторша с совершенно белым лицом, с которого пропали даже веснушки. Она бестолково тыкала руками в плечо охранника, пытаясь вывести его из оцепенения, и что-то бормотала. При этом глаза у нее самой были совершенно стеклянные, как у куклы.
— Тихо, — сказал Кобылин, отодвигая ее руки от охранника. — Тише.
Девчонка отступила в сторону, прижимая к губам длинные пальцы, перемазанные кровью охранника. Алексей размахнулся и со всей силы влепил пощечину старикану, даже не задумавшись о том, что делает. Тот дернул головой, перевел взгляд на Кобылина и сжал губы, собираясь что-то сказать. Алексей, не церемонясь, тут же рывком оторвал пальцы охранника от продырявленного рукава, одним движением достал нож и взрезал рукав серой форменной куртки. Потом сильно рванул и без того изрезанную ткань, и рукав упал на пол, обнажив дряблую руку, залитую кровью.
Охранник даже охнуть не успел, настолько быстро провернул это Кобылин. Он только замычал, собираясь с мыслями, а охотник уже рассматривал длинный порез на предплечье, что тянулся от сгиба локтя к запястью. Кровь медленным тягучим ручейком тянулась из широкой дыры, но Алексей вздохнул с облегчением — рана оказалась неглубокой. Длинной — да. Но не глубокой. Ничего серьезно не задето, лишь чуть порезано мясо.
— Жить будешь, — буркнул Кобылин, заматывая предплечье охранника остатками рукава. — Не стыдно, а?