Дикая принцесса
Шрифт:
– Там еще четверо, – сообщил Энту. – Хотите посмотреть?
– Нет, пожалуйста, не надо их тревожить. Они такие маленькие...
– Вырастут. Их мать привез с севера Онтара мой дед, в подарок бабушке, это крупные животные. Хотите взять себе?
– А можно?
– Конечно! Надо только подождать чуть-чуть, без матери они пока не выживут.
Тари прижалась лицом к мягкой шерстке, от котенка пахло молоком и свежим сеном. Он снова запищал – мяуканьем назвать это
Обратно в дом Тари возвращалась уже в приподнятом настроении. Начинало смеркаться.
– Прогуляемся по парку?
– А вам не больно ходить?
– Нет, ничуть.
Больно было, но лишь самую малость. Тари уже почти не обращала на ногу внимания, привыкла. На этот раз говорила, в основном, она, а Энту слушал. Конечно, про последние два года она ничего не могла рассказать, зато про детство, про родителей и брата историй нашлось немало. Впрочем, наибольший интерес у Энту вызвала Метелка. Ожидаемо.
Гергос не вернулся и к ужину.
А госпожа Дайана смотрела на Тари с еще большим подозрением, чем раньше, и все спрашивала и спрашивала:
– Где вы были сегодня?.. Ах, Энту показал вам голубятню?.. И котят?.. Вы ездили к роднику?.. Энту рассказал вам про летние скачки в столице?.. И разрешил оседлать свою любимую кобылу?.. Как удивительно!
Кажется, она наконец поверила, что Тари всего лишь воспитанница Гергоса, зато теперь видела в ней опасность для своего сына. Наглая выскочка решила охмурить единственного наследника?.. К концу ужина Тари была готова взвыть от досады. Что бы они ни сказала, как бы ни ответила, все было неправильным, все вызывало лишь новую лавину ядовитых вопросов. На этот раз даже поддержка Энту ее не спасла.
А хуже всего было то, что госпожи Мариники на ужине тоже не было, хотя из Льена она не уезжала.
***
После очередного настойчивого стука пришлось открыть дверь. На пороге стояла Мариника, если глаза не подводили – довольно злая.
– Онсо, что ты делаешь?
Она ворвалась в кабинет, принеся с собой запах чернил и здравомыслия. Гергос был вынужден ответить.
– Прячусь.
– Дурак!
Он снова закрыл дверь на ключ и вернулся в кресло. Мариника отодвинула бутылку, когда Окъеллу к ней потянулся.
– Рассказывай.
– Отдай вино.
– Отдам, если решу, что ты имеешь на него право. Говори.
А что было говорить?
– Я не могу быть одновременно и ее любовником, и тем, кто уничтожит ее семью. Я не настолько злодей. Раньше думал, что смогу, но... у меня не получается.
– Ты сейчас о Тари?
– Нет, я об Атарьяне Коварэн, тавоховой сбежавшей принцессе!
Мариника тихонько вздохнула.
– Онсо, я бы хотела помочь, но я ничего не понимаю.
Разумеется, она не понимала. Окъеллу откинулся на спинку кресла, сжал ладонями виски, вновь нащупав старый шрам... и заговорил.
Снаружи прозвучал гонг, созывающий всех на ужин, но ни Окъеллу, ни Мариника не сдвинулись с места. Он по-прежнему объяснял, рассказывал, она слушала. Минутная стрелка сделала несколько оборотов. Почувствовав, что начинает болеть горло, Окъеллу снова потянулся к бутылке. На этот раз Мариника не стала возражать.
– Итак, ты намерен ему отомстить? – спросила она.
Заговорила не сразу, сначала прошлась, разминая затекшие ноги, и задернула тяжелые бархатные занавески.
– Ты говоришь это таким тоном, будто мстить не за что.
– Ну, взглянем на факты. Он тебя обманул, ударил хлыстом и не позволил жениться на своей сестре. Из-за этого ты проклянешь его род до седьмого колена?
А этого мало? Подумаешь, отстегал прилюдно плетью, подумаешь, опозорил перед половиной Каргабана! Окъеллу сжал зубы и запрокинул голову, чтобы больше ее не видеть. Когда Мариника говорила о других, ее бесчувственность не так бросалась в глаза. Неужели она и правда не понимает?
– Ты думаешь, дело в хлысте или моем идиотском решении жениться? Мика, неужели ты считаешь, что, когда я сбежал из Каргабана в Ханьяр, все закончилось?.. У Дядюшки Лу очень длинные руки, и у него немало друзей. Меня нашли уже на следующий день, и, поверь мне, день тот оказался не из приятных. А после – выбор был не богат. Мне предстояло отработать все выигранное – и больше, намного больше. Интернат Толорозы берет куда меньший процент.
– Отработать? Карты?
– Не только. Поверь, ты не хочешь об этом слышать. А я не горю желанием вспоминать. На моих руках хватает грязи и крови. И, кстати, отдав долги, я не обрел свободу. К тому времени у Лу было достаточно компромата, чтобы навсегда меня уничтожить. Что я мог сделать? Вернуться к отцу, умолять о защите?
– И что было дальше?
Окъеллу нервно передернул плечами, по-прежнему не отрывая глаз от потолка.
– Лу нужен был свой человек на Внутреннем море. Охранять контрабандистов, перевозить наиболее ценные грузы, избавляться от чересчур ретивых конкурентов...
– Я помню, ты мечтал стать пиратом.
На мгновение он закрыл глаза. Дрянь, а ведь действительно мечтал...
– Не смейся надо мной.
– Прости. Как тебе удалось вырваться?
– Никак. Мой отец умер, я стал главой рода и... Предположил – понимаешь, Мика, всего лишь {предположил}, – что, если уеду теперь, меня не попытаются вернуть. Почти полгода трясся, ожидая, что вот-вот накинут петлю на шею или всадят нож под ребра в суматохе. Но нет, Лу действительно меня отпустил. И даже позволил забрать шебеку и сманить к себе ее капитана.