Дикая роза
Шрифт:
Посередине комнаты на столе лежало то, что вызвало потоки слез Глэдис, – отвратительные, непристойные фотографии. Снимки запечатлели женщину на постели: нагую, с разведенными ногами. Лицо женщины было отчетливо видимым. Максу эти фотографии были хорошо знакомы, ведь он сам их делал несколько дней назад.
– Смилуйтесь, – всхлипывала Глэдис. – Я не могу. Не могу это сделать. Пощадите.
Макс снова затянулся и сказал:
– У вас нет выбора. Если откажетесь, я отправлю снимки Джорджу Бёрджессу. Вы немедленно лишитесь работы, а при вашей подмоченной репутации новой вам будет
– Я покончу с собой, – сдавленно произнесла Глэдис. – Спрыгну с Тауэрского моста.
– А кто потом будет присматривать за вашей больной матерью? – спросил Макс. – Кто будет оплачивать счета за ее лечение? Покупать ей еду? Оплачивать жилье? Кто будет по воскресеньям вывозить ее коляску в парк? Эти прогулки так много значат для нее. Всю неделю она с нетерпением ждет воскресенья. Вашу мать заберут в приют для одиноких стариков. Думаете, там станут с ней возиться? Хорошо, если не забудут покормить.
Глэдис закрыла лицо руками. Из горла вырвался стон, полный душевной муки, чем-то похожий на стон раненого зверя. У нее снова начались рвотные судороги, однако исторгать было уже нечего.
Макс положил сигарету на край пепельницы и скрестил руки на груди. Его самого почти выворачивало от этой убогой комнаты в меблирашках, от запаха блевотины и отчаяния. Он ненадолго закрыл глаза и мысленно представил место, куда хотел перенестись: первозданное, свободное, куда еще не дотянулись человеческие руки.
Это было место сверкающей белизны, чистоты и холода. Называлось оно Эверест – крыша мира. Однажды, когда вся эта европейская мерзость закончится, он туда вернется и, быть может, разыщет Уиллу Олден, первозданную и прекрасную, как сама гора. Такая надежда помогала ему жить.
От воспоминания о далеких местах и той странной женщине ему захотелось встать и уйти. Покинуть жалкую комнату, в которой он сидел, и жалкую, зареванную девицу. Убраться из этого убогого Уайтчепела. Появляясь здесь, он каждый раз рисковал жизнью. Макс это знал. Он слышал, что парни из Кембриджа продолжают за ним охотиться, и его встреча с ними – лишь вопрос времени. Нет, пусть все идет так, как должно. Исчезнуть прежде, чем он выполнит порученное задание, означало бы подставить под удар жизни других людей. Миллионы жизней. И потому он оставался.
Макс выждал еще несколько минут, давая Глэдис время прийти в себя, затем спросил:
– Так вы сделаете это? Или мне послать снимки вашему начальнику?
– Сделаю, – глухо ответила она.
– Я знал, что здравый смысл в вас возобладает, – сказал Макс, раздавил окурок в пепельнице и подался вперед. – Мне нужны копии каждого письма, отправляемого из кабинета Джорджа Бёрджесса.
– Как? Как я смогу это сделать? – спросила Глэдис. – Он постоянно заходит в комнату, где я работаю. И другие служащие тоже.
– Воспользуйтесь копировальной бумагой. Вы же делаете копии отправляемых писем для его архива? – (Глэдис кивнула.) – Подкладывайте дополнительный лист копирки для каждого письма. В конце рабочего дня вся копировальная
– Да.
– Постарайтесь, чтобы добавочные листы копирки не попадали в корзину.
– Как? – снова спросила Глэдис. – Я же говорила вам, что служащие…
– Предлагаю складывать каждый лист пополам и засовывать себе в чулки. Дождитесь, когда будете в комнате одна. Или сделайте вид, будто нагнулись за упавшим карандашом. Пошевелите мозгами, Глэдис. Перед уходом с работы вашу сумку проверяют, но вас не обыскивают, поскольку Бёрджесс полностью вам доверяет. Это я тоже узнал от вас. Мне также нужны заметки по документам, которые невозможно скопировать. Например, по входящей корреспонденции. По чертежам и картам. Я должен знать, какие это документы и их содержание. Предупреждаю: не вздумайте что-либо от меня утаить. Если о планах и приобретениях Адмиралтейства я узнаю из других источников, снимки немедленно отправятся к вашему начальнику. Это вам понятно?
– Да.
– Каждую среду мой агент будет встречаться с вами в автобусе, на котором вы возвращаетесь домой с работы. Он будет входить на Тауэр-Хилл и садиться рядом с вами, но не вплотную. Вам надлежит ехать на втором этаже, где всегда свободнее, особенно по вечерам. Агент будет в костюме, с докторским саквояжем в руке и номером «Таймс» за этот день. Такая же газета должна быть у вас. Внутрь положите все собранные листы копировальной бумаги. В какой-то момент вы положите ваш экземпляр на сиденье. Агент подменит газету. Вы доедете до своей остановки и сойдете. Это все, что от вас требуется. Малейшая попытка меня обмануть – и вы знаете, что за этим последует.
Глэдис кивнула. Ее лицо посерело. Глаза были бесцветными и пустыми. Казалось, внутри у нее все мертво.
– Я могу идти? – спросила она.
– Да. Меня вы видите в последний раз… если не дадите мне повода усомниться. – Макс встал и вынул из кармана конверт. – Это вам от кайзера. В знак благодарности за ваши усилия. Здесь сто фунтов. Так вам будет легче оплачивать расходы на врачей для вашей матери.
Глэдис взяла конверт и порвала на мелкие кусочки. Когда последний из них упал на пол, она нетвердой походкой вышла, шумно захлопнув дверь. Макс слушал, как затихает стук ее ботинок по ступенькам, и его лицо искажалось гримасой невыносимой боли. Потом он опустился на колени, собрал все обрывки и бросил в камин.
Глава 16
– Тебе не холодно? – спросил у Дженни Шейми, толкая шестом их плоскодонную лодку вверх по реке Кам.
– Ничуть. Сегодня очень тепло. Погода скорее июньская, чем апрельская. Правда славный день? Особенно после нескончаемой промозглой зимы, – сказала Дженни, улыбаясь ему из-под соломенной шляпы.
Она была в голубом платье из фая. Шелковый пояс цвета слоновой кости перетягивал ее изящную талию. Щеки Дженни раскраснелись, а глаза сверкали. Очаровательная, подумал Шейми, глядя на нее. Самое подходящее слово, точно отражающее ее суть.