Дикая вода
Шрифт:
– Шабанов! – еще грознее заорал Коровин. – Где твоя падаль? Ты мне за сапоги платить будешь.
Димка понял, что щенок совершил еще одно преступление. Причем, если первое Коровин мог как-то простить, то испорченные сапоги – никогда. К любой вещи, за которую заплатил свой кровный рубль, он относился с величайшим почтением. Чтобы он успокоился, его надо было разозлить еще больше. Такой уж характер был у Коровина.
– Выбрось ты эти сапоги и купи новые, – сказал Димка. – Видел, какие себе купил Гудков?
– Вот ты мне их
– Хапуга ты, – обозлился Димка. – Столько тыщ зарабатываешь, а на новые сапоги жалко. В этих ведь ходить стыдно.
– Да, зарабатываю, – зло произнес окончательно вышедший из себя Коровин. – Своим собственным горбом. А ты что заработал, то и пропил.
У Димки с утра всегда было хорошее настроение. Он поглаживал щенка по мягкой шелковистой шерсти, и слова Коровина его совершенно не трогали. Единственное, что смущало, Коровин никак не мог остановиться.
– Уж ты лишнего рубля не пропьешь, – сказал Димка, вытаскивая руку из-под одеяла. – А мне деньги ни к чему. Лежит в банке пятьсот тысяч, так я знакомую попросил, чтобы она их в фунты стерлингов перевела. Она мне по секрету сказала, что скоро денежная реформа будет. Рубль в пять раз упадет.
– Трепло ты, Шабанов, вот что я тебе скажу, – сердито бросил Коровин. – Находка для шпионов. Таких в войну к стенке ставили.
– Вот когда о реформе объявят, тогда и узнаем, кто из нас трепло, – лениво зевнув, ответил Димка.
Коровин взял сапоги двумя пальцами за голенище и пошел из вагончика. Димка соскочил с кровати, присел несколько раз, вытянув вперед руки. Это осталось у него от армии. После демобилизации по старой привычке он делал полный комплекс гимнастических упражнений, теперь же ограничивался только одним. Сунул босые ноги в сапоги и выскочил в тамбур умываться. В нетопленом вагончике было холодно.
Когда он пришел в столовую, Коровина там уже не было. За столом сидели только сварщики. Димка заглянул в раздаточное окно:
– Ну что, Зиночка? Щи, котлета, компот?
– Котлета сегодня с гречкой, – сказала Зина.
– Ты у нас просто молодец, – Шабанов улыбнулся, заметив, как заблестели глаза у Зины. – Значит, так, щи, две котлеты и два компота. Котлеты клади в разные тарелки.
– Опять для щенка? – Зина подняла на Шабанова большие серые глаза. – Только что его здесь Коровин материл.
Она подала Димке щи, котлету и два стакана компота. Зина знала, что компота он всегда выпивал по два стакана.
– А для щенка ты теперь ничего не покупай. Я его за счет столовой кормить буду, – сказала Зина.
На работу Димка пошел вместе со щенком. Он посадил его в кабину и сказал:
– Ну что, Кузя, не боишься больше бульдозера?
При слове Кузя щенок вильнул хвостом.
– Да ты действительно Кузя, – удивился Димка. – Ну что ж, будем звать тебя так.
Димка
Был конец августа, на склонах грив темно-вишневым цветом наливалась брусника. На открытых полянах, поросших ягелем, натянув на головы бархатные береты, красовались друг перед другом роскошные боровики. Объехать их было невозможно, и похожий на чудовище бульдозер безжалостно давил гусеницами таежную красоту.
Заехав в просеку, Димка начал расчищать вчерашние завалы. Он решил до обеда дойти до небольшой сосенки, маячившей впереди среди густого мелкого березняка, который трассовики зовут чапыжником. Но перед самым обедом к нему приехал мастер участка Гудков. Димка остановил бульдозер, спрыгнул на землю и в знак приветствия дотронулся пальцами до козырька кепки, словно отдавал честь.
– Вижу, вижу, что пашешь, – одобрительно сказал Гудков и посмотрел вдаль, куда уходила визирка – узкая, еле заметная просека, обозначавшая направление трассы. – До сосенки сегодня дойдешь?
– Кто его знает? – пожал плечами Димка, глядя на маячившую вдали рыжеватую сосенку. – А куда торопиться? Все равно трубу укладывать только зимой будут.
– До зимы, Шабанов, нам необходимо весь лес пройти. В декабре мы на болота выйдем. Они к тому времени как раз промерзнут.
Гудков замолчал, полез в карман за папиросами, закурил. Димка тоже закурил.
– Настроение у людей мне не нравится, – сказал мастер. – Коровин приходил сегодня отпрашиваться в деревню за сапогами. А нам их только вчера привезли.
– Веришь-нет, Михалыч, – Димка посмотрел туда, где еще недавно поднимался дым от горящей нефти – буровики испытывали там очередную скважину на новом месторождении, – смотрю я на эту тайгу, и душа кровоточит. Последнее продаем.
– Тебе-то чего об этом думать? – Гудков поплевал на огонек папиросы, бросил ее на землю. – Детей у тебя нет. Кому что оставлять?
– И все равно здесь что-то не так. Я понимаю: заработал человек деньги, купил машину, она его. Или дом двухэтажный построил для себя и своих детей. Он тоже его. А как можно купить нефтяное месторождение? Ведь земля, на которой оно находится, всем принадлежит. Значит, и то, что в ней, тоже наше. Почему же один человек, к тому же иностранец, владеет нашими богатствами? Мы-то от этого что имеем? Шиш в кармане.
– Хватилась кума, когда ночь прошла, – Гудков досадливо сплюнул. – Раньше надо было думать. А то ведь, поди, на митинги ходил. Демократии требовал.