Дикая вода

Вторушин Станислав Васильевич

Долларов оказалось шестьдесят семь тысяч. Голобейко выбросил сумку в мусоропровод, утром купил билет на поезд до Варшавы и уже на следующий день вечером сидел за столиком летнего кафе, раскинувшегося прямо на тротуаре пыльной и широкой, словно футбольное поле, Маршалковской. Мимо него проходили красивые полячки, некоторые останавливали на Филиппе свой взгляд, но он решил не заводить знакомств до тех пор, пока не осмотрится в новом городе. Доллары он зашил между двумя футболками, и когда надевал это одеяние на себя, оно напоминало

ему кольчугу. Поверх футболок Филипп носил широкую рубаху навыпуск.

Через неделю во время ужина к нему за столик подсел сухощавый парень со впалыми щеками и гладко зачесанными назад темными волосами. Филипп понял, что все это время за ним следили, и сразу насторожился. Поляк заговорил на неплохом русском:

– Я вижу, что вы постоянно один и потому скучаете.

Филипп десять лет изучал английский. Сначала в школе, потом в институте. Когда работал в лаборатории, занимался им еще и факультативно. Английский нужен был для того, чтобы читать на языке оригинала специальную литературу. Поэтому ответил по-английски:

– Я вас не понимаю.

Поляк, сверкнув глазами, сухо засмеялся:

– Не принимайте меня за дурачка. Я знаю, что вы русский. Так задумчиво сидеть в одиночестве за кружкой пива может только русский. Меня зовут Лешек Мочульский. Я представляю фирму, оказывающую услуги бывшим советским.

Филипп сразу вспомнил американца, пытавшегося изнасиловать его, и сказал, на этот раз уже по-русски, что ни в каких услугах не нуждается.

– Я не предлагаю вам девушку, – пытаясь разъяснить ситуацию, заметил Мочульский. – Я человек бизнеса. Моя профессия – заграничные паспорта, визы, оформление юридических документов для открытия на территории Польши иностранных частных фирм.

Филипп подозвал официанта, заказал водку, красную икру, венские шницели.

– Я сразу понял, что мы найдем общий язык, – подождав, пока отойдет официант, сказал Мочульский. – Вы хотите открыть фирму?

Филипп промолчал. Разлил водку по рюмкам, вопросительно посмотрел на Мочульского.

– Почему вы на меня так смотрите? – поежившись, спросил Мочульский.

– Вы не закусываете. Не любите русскую икру?

Лешек отставил рюмку, положил на кусок хлеба толстый слой икры, откусил и произнес набитым ртом:

– Я правильно угадал, что вы хотите открыть фирму?

– Скажите, для чего русскому открывать фирму в Польше? – не скрывая удивления, спросил Филипп.

– Сейчас все русские открывают фирмы за границей.

– Мне не нужна фирма, – ответил Филипп. – Я жду товарища, он должен прилететь в Варшаву из Стокгольма.

Мочульский выпил, снова закусил икрой, щелкнув замками, открыл кейс, в котором лежало десятка полтора новеньких паспортов различных государств, выбрал один из них, протянул Филиппу:

– Вот шведский. Если хотите в Швецию, я его оформлю на вас, сделаю визу.

Филипп, слышавший не раз, что поляки являются лучшими мошенниками в Европе, взял паспорт в руки, развернул, разгладил его ладонью. Если он и был фальшивым, то такую фальшивку могли сделать только профессионалы очень высокого класса. Бумага, печать, тиснение не вызывали ни малейшего подозрения. Филипп посмотрел на корочки и вернул паспорт Мочульскому.

– Мне не надо в Швецию, – сказал он. – Я поеду в Гаагу.

– У меня нет голландского паспорта, – развел руками Мочульский. – Но если он вам очень нужен, я постараюсь достать.

– Спасибо, – ответил Филипп. – Мне нужно идти. У меня сегодня еще много работы.

Он положил деньги на стол и поднялся. Мочульский достал из верхнего кармашка пиджака визитную карточку и протянул Филиппу:

– Если потребуюсь, позвоните. Уверяю вас, у меня очень надежная фирма.

Филипп позвонил поляку через три дня, договорился о встрече. Они зашли в небольшой ресторанчик, сели за столик у окна. Пить не стали. Филипп заказал по чашке кофе и рюмке французского коньяка.

– Мне нужна виза в Голландию, – сказал Филипп. – Но я не хочу возвращаться из-за этого в Россию. У меня нет времени.

– Разовая или многократная? – спросил Мочульский, неторопливо отпивая маленький глоток кофе.

– Разовая.

– Это будет стоить вам двести пятьдесят долларов, – ответил Мочульский.

Филипп помедлил с ответом, делая вид, что подсчитывает, сколько он от этого выгадает или проиграет, и сказал, криво усмехнувшись:

– Все равно дешевле, чем отправляться за визой в Москву.

– Завтра я заеду за вами и сделаю вам визу, – ответил Мочульский.

В Гаагу Филипп Голобейко прилетел за час до полудня. На такси добрался до центра города, побродил по узким мощеным улочкам, пересек несколько таких же мощеных площадей. Но ни площади, ни старинные здания, ни позеленевшие от времени бронзовые скульптуры не произвели на него впечатления. Столица королевства тюльпанов ему не понравилась. Может быть, причиной этому была погода. Над городом, цепляясь за шпили костелов, тянулись угрюмые облака, с недалекого моря на улицы пробирался сырой, непривычный русской душе ветер. Филипп поежился и остановился, раздумывая, что делать дальше. Поднял глаза и увидел, что стоит рядом с вокзалом. Он сел на поезд и через два часа оказался в Амстердаме.

Здесь было еще неуютнее, чем в Гааге. Над крышами домов, шевелясь словно медузы, плыли тяжелые тучи и сеяли мелкий дождь. У Филиппа не было зонта. Втянув голову в плечи, он прошел к тротуару, где стояли такси, и попросил отвезти его в отель. Взяв номер, он опустился в кресло и впервые за последнее время почувствовал себя совершенно одиноким. Доллары лежали у самого тела, он ощущал их кожей, но они не грели. В душе была жуткая пустота, в глазах – полная безнадежность. Он был один в чужой стране с чужим языком, чужими привычками, даже с чужой едой. Он был никому не нужен.