Дикая вода
Шрифт:
– Мне будет так плохо без тебя, – сквозь слезы сказала Лида. – Как представлю себя одной, страшно становится. Если будешь близко служить, я к тебе приеду. А ты обязательно приезжай в отпуск.
– Ты мне пиши каждый день, – попросил Димка. – Я тоже буду писать. Так легче перенести разлуку.
– Я тебя так люблю, Дима, – сказала Лида, подняв голову и осторожно поцеловав его в губы.
– Я тебя тоже, – сказал Димка.
В тот вечер ему казалось, что выше их любви нет ничего на свете. Он прижался к Лиде, уткнувшись в ее волосы и ощущая их легкий, еле уловимый аромат. Этот аромат долго и часто вспоминался ему на далеком Сахалине, где Димке пришлось служить два, растянувшихся на целую вечность, года. Он вызывал у него радостные воспоминания о доме и о самом дорогом существе, каким была для него Лида. Сначала они обменивались письмами каждую неделю, потом весточки из деревни стали приходить все реже и реже, пока он не перестал получать их совсем.
Вернувшись домой, он прямо с вокзала хотел зайти к Лиде. Но что-то удержало его. Он увидел Лиду на следующий день. Она шла по улице, толкая перед собой детскую коляску. Увидев Димку, она опустила голову, а он, не поздоровавшись, перешел на другую сторону улицы. С тех пор у него ни разу не было девушки, от одного вида которой радостно стучало бы сердце и становилось светлее на душе. И вот теперь он снова ощутил это чувство. Ему казалось, что от Зинкиных волос исходил такой же запах, какой он ощущал, прижимаясь когда-то к Лиде.
– Зина, – спросил Димка, помогая ей перебраться через упавшее дерево. – А как ты оказалась у нас на трассе?
– У меня здесь работал отец, – ответила она, опустив голову.
– А где он сейчас?
– Уволился. Заболел и уволился.
– А где у тебя мать?
– В Новосибирске. Но я не хочу к ней. Она пьет. Отец из-за нее тоже стал пить. Я никогда не вернусь домой.
– Не надо говорить так категорично, – заметил Димка. – На родителей можно обижаться, пока они есть. Когда их не станет, сразу поймешь, что такое быть одному.
– Я не знаю… – она пожала плечами и высвободила руку.
Они вышли на берег. Краюшка солнца уже скрылась за деревьями, на небе, холодно поблескивая, появились первые звезды. Вода в реке казалась темной и отсюда, с обрыва, слышалось, как она недовольно бормотала, натыкаясь сослепу на берег.
– Жутковато здесь, – сказала Зина, глядя на темную воду. – Не то чтобы совсем жутко, но такое ощущение, будто ты попал в первобытную жизнь. Появись сейчас за деревьями медведь, нисколько не удивишься.
Димка вспомнил медвежьи следы, которые видел утром около своего бульдозера, но говорить об этом Зине не стал. Она и без того боится, а узнает про медведя, который бродяжничает около трассы, из вагончика выходить перестанет.
– Какие тут медведи, – с нарочитым пренебрежением сказал Димка. – Они если и были, от одного вида наших тракторов такого драпака задали, на вертолете не догонишь.
– Да я не боюсь, – сказала Зина, на всякий случай подвинувшись к Димке так, чтобы коснуться его плечом, – но если медведь появится, конечно, будет неприятно.
Димка снял куртку, подстелил ее на валежину, сел и потянул за руку Зину. Она послушно села около него.
– А куда ты поедешь, когда построим нефтепровод? – спросил Димка.
– Еще не знаю, – Зина пожала плечами и положила маленькие руки на колени. – Недавно получила от подруги письмо. Она устроилась на завод контролером, проверяет какие-то детали. По-моему, это так неинтересно. Каждый день одно и то же. Мне кажется, там и разговоры у людей всегда об одном.
– Я на заводе не работал, – сказал Димка. – До армии был трактористом, после армии перешел на бульдозер.
– А где ты живешь?
– На Алтае.
– Может быть, и я поеду на Алтай.
Он осторожно обнял Зину за талию, она не отстранилась. Только повернула к нему лицо, он увидел ее большие темные глаза и почувствовал на своей щеке горячее дыхание. Широкой ладонью Димка прижал девушку к себе и сразу услышал, как испуганно и торопливо забилось ее сердце. И еще он почувствовал упершуюся в него упругую, словно гуттаперчивый мячик, грудь, нагнулся, нашел своими губами Зинкины губы и попытался поцеловать ее.
– Не надо, – сказала она, торопливо вывернувшись из его объятий. – Я не люблю этого. Я хочу, чтобы отношения между мужчиной и женщиной были чистыми и высокими.
– Мы с тобой сидим на земле, а выше нас только звезды, – ответил он.
– Ну вот, ты шутишь. – Она уперлась руками в валежину и отодвинулась от Димки. – А для девушки главное быть чистой. Кроме этого у нее ничего нет.
– Не думал, что ты такая старомодная, – остывшим голосом сказал Димка, в котором вдруг начало подниматься раздражение. Он хотел только поцеловать ее, ничего иного у него и в мыслях не было. – Сейчас жизнь совсем другая.
– Как по телевизору? – она подняла на него настороженные глаза.
– В том числе и по телевизору.
– Я, Дима, считаю, что лучше быть старомодной, чем такой, каких показывают по телевизору.
– Почему?
– Насмотрелась грязи, на всю жизнь хватит. Поэтому и телевизор не включаю.
Димке вспомнился Новосибирск, городская гостиница, где ему летом пришлось пережидать несколько дней перед отлетом на трассу. Лететь надо было специальным рейсом, но его почему-то все время откладывали. Измучившись от безделья, Димка не знал, куда себя деть. Вечером пошел в ресторан. Свободных столов не оказалось, но за одним, где сидели две девушки, было два незанятых места. Он подсел к ним и в ожидании официанта стал разглядывать соседок по столу. Одна была маленькой, черноволосой, с желтыми глазами, обведенными голубой тушью. Она держала в тонких пальцах длинную сигарету, конец которой был выпачкан губной помадой.
Ее подруга являла собой полную противоположность. Стройная блондинка с высокой прической, большими голубыми глазами, обрамленными длинными черными, загнутыми кверху ресницами. На столе стоял графинчик с вином и две тарелочки с сыром. Димка решил, что не выпить в этой ситуации просто неудобно. Он заказал коньяк, отбивную и чашку кофе. После трех рюмок коньяка весь мир показался ему прекрасным, а девушки просто замечательными.
– Завтра утром я лечу на Север, – сказал он, переводя глаза с брюнетки на блондинку. – Вы никогда не были там?