Дикие гуси
Шрифт:
— Ну и пользуйся на здоровье! — Камо широко развел руки. — А сейчас пошли ужинать — и на боковую…
— Как это — на боковую? — возмутился Айс. — Тебе и твоей семье грозит опасность…
— Так она же только завтра начнет грозить, — флегматично пожал плечами Камо. — На всякий случай, у нас гранатки эти есть, да и ты вон… — восхищенно похлопал он по крутому плечу Айса.
— Быстро же ты акклиматизировался! Тебе бы, Камо, в Министерстве иностранных дел заправлять — справился бы получше Козырева! — польстил Айс хозяину. — Но пойми — опасность лучше предупредить, чем сидеть и ждать ее. Ты ждешь от меня защиты —
— А ужинать, что — аппетита нет? — забеспокоился Камо.
— Что ты, что ты! — поспешил успокоить его Айс, боясь, как бы он не передумал, — Ужин — дело святое…
— Айс, я пойду с тобой! — безапелляционно заявила Сонька за столом.
Тот чуть не подавился куском баранины.
— Еще чего! Детям давно уже спать пора! И потом — ты что, подслушивала у замочной скважины? — вернул ей недавнюю шпильку.
— Очень надо! — вздернула точеный носик Сонька. — Ты так орал во дворе, что распугал всех шакалов в округе.
Кого она имела в виду, Айс не успел спросить, ее уже не было за столом.
— Обиделась! — сделал заключение Камо и с гордостью добавил: — Самостоятельная девка — до умопомрачения! Ты вот что, джан, забери деньги сейчас, перед уходом — мало ли что за ночь может случиться!
— Резонно, — подумав, согласился с ним Айс.
Припрятав переданные Камо двадцать «лимонов», он быстро экипировался в сарайчике и вышел за калитку в ночь. Уличные фонари не горели — электричество экономили для больницы, поэтому он, конечно же, не мог увидеть, как в темноту за ним скользнула маленькая, крепко сбитая фигурка…
Войдя в палату Вазгена Анастасовича, Айс сразу же заметил пустующую койку учителя. Тревожно заныло сердце.
— Где он, куда подевался? — спросил у веселого парикмахера-соседа.
— Заходили двое часа два назад — в белых халатах и марлевых намордниках, — словоохотливо объяснил тот, — сделали укол прямо спящему и увезли его в коляске, на медицинское переосвидетельствование, как сказали нам.
— А тебе не показалось странным — медицинский консилиум в десять часов вечера? — тихо спросил его Айс.
— Показалось! — согласился с ним парикмахер. — Поэтому я не счел за труд пойти и переспросить у дежурной медсестры. Она подтвердила эту вечернюю шутку…
Айс метнулся в коридор и, увидев дремлющую медсестру, сразу схватил ее за горло: времени на сюсюкание не оставалось. Та захрипела, ужас отразился в ее глазах при виде его лица.
— Кто был с двумя санитарами? — он чуть ослабил хватку.
— Майор Казарян! — последовал незамедлительный ответ.
Собственно, Айс уже знал это, просто захотелось расставить все точки над «i»… При выходе из ярко освещенного больничного коридора в черноту ночи он потерял ориентир всего лишь на секунду. Этой секунды хватило его врагам: жестокий удар милицейской дубинки в солнечное сплетение согнул его пополам. Второй удар — по голове, чем-то потяжелее — бросил его на землю. В глаза плеснул тусклый свет одинокого фонаря там, возле котельной…
Очнулся Айс на голом бетонном полу, упакованный в веревки. Открыл глаза — та же обстановка, что и несколько дней назад: помещение котельной, «шведская стенка», дерматиновый гимнастический конь в дальнем углу, занавешенные сейчас почему-то байковым казенным одеялом, и грубый стол, за которым сейчас звенели посудой его недавние «крестники» — Хомяк, Сука и… майор Казарян собственной персоной. К ножке стола был прислонен огромный окровавленный топор для разделки свиных и говяжьих туш. Недалеко стоял топор — почти под самым носом…
— Очухался! — радостно заорал Казарян, заметив открытые глаза Айса. — Я же говорил! С вас литра спиртяги! — рявкнул он затем Хомяку и Суке и пояснил Айсу: — Это я с ними поспорил, что ты очнешься меньше чем через пять минут! Ну так что, продолжим беседу? У нас ведь остался невыясненным главный вопрос, не так ли?
— Пошел ты с этим вопросом кобыле в одно место! — посоветовал ему Айс.
— Ах ты сволочь! — посинел майор. — Я-то, может быть, и пойду, и дойду, и даже пощупаю это место, а вот твой драгоценный приятель уже не сделает ни того, ни другого, ни третьего… Потому как нечем! — пьяно хихикнул он и заорал Суке: — А ну, раздвинь занавес, начнем спектакль!
Тот с готовностью подскочил к байковому одеялу и рванул его в сторону.
…Вазген Анастасович висел, привязанный к «шведской стенке». Вернее, висело то, что от него осталось: ни рук, ни ног на обрубленном туловище не было. Конечно, он уже давно истек кровью, которая была повсюду: на «стенке», деревянном «коне», бетонном полу… Айс почувствовал, как волосы начинают шевелиться на его голове, а к горлу подступает тугой вязкий комок тошноты.
— Это не все! — продолжал юродствовать Казарян. — Мы ему и язычок на всякий случай укоротили, чтоб не болтал лишнего. Правда, после того, как он нам адрес выложил, где ты сейчас обретаешься!
— Брешешь, паскуда, ничего он вам не выложил, иначе вы бы мучили его до моего прихода!
— А может, и не выложил! — неожиданно легко согласился с Айсом майор. — Да оно и без надобности! Главное — сработала наша приманка, оставленная здесь, на столе, — остатки еще теплого чифира. На которую ты отлично клюнул и прилетел сюда, как мотылек. А уж встретить тебя большого труда не составляло!
— Не пойму никак, чему ты радуешься, упырь? — с ненавистью процедил, словно плюнул, Айс.
— Ну ты даешь! Во-первых, я избавился от этого безногого козла, который мне перегадил столько планов в отношении тебя! Во-вторых, одним махом избавляюсь и от тебя, хочешь ты этого или нет. А после избавления от чего-то гнетущего, висящего постоянно над головой, знаешь, как приятно и вольно дышится? Ну, и в-третьих, я рад, что вновь отнял у тебя свой пистолет и твои часы! — захохотал Казарян. — Как тебе это?
— Ух тварь! — задергался Айс, пытаясь освободиться. — Знаешь, о чем я сейчас больше всего жалею? Что сэкономил тогда пару зарядов из твоего же оружия — для проверки подлинности твоей кончины! Ничего, впредь умнее буду!
— Уже не будешь! — подошедший Хомяк со злостью всадил носок своего ботинка в ребра Айса. — Не будет у тебя этого «впредь»! Кстати, можешь зря не расходовать силы: я в рыбфлоте на выселении отмантулил пятнадцать лет, и мои узелки так просто не развязываются. Да и развяжешься — не велика беда — на улице с автоматами дежурят два сотрудника контрразведки. Так что теперь тебе, цыпленочек, прямая дорога — на разделку! И не спасет тебя сейчас ни ваш Бог, ни даже наш Аллах!